За окном стремительно темнело. Антон на ощупь поискал выключатель. Если бы русские любили работать, то не назвали бы включатель – выключателем, выплюнула память чью-то мудрую мысль.
Наконец Антон наткнулся рукой на длинную веревку с пластмассовой пимпочкой на конце. Дернул. Крошечный коридор залился тусклым светом. Видимо, хозяйка отчаянно экономила электроэнергию и покупала совсем слабые лампочки.
Антон заглянул в комнату, до того заставленную мебелью, что негде повернуться. Даже дышать было трудно. Громоздкая полированная стенка, на противоположной стене – пестрый ковер с восточным орнаментом, под ним – массивный раскладной диван. Чуть в стороне – два кресла, древний телевизор «Темп» на деревянной тумбе, прикрытый для сохранности кружевной салфеткой. У окна, перекрывая доступ на балкон, – обеденный стол с шестью стульями в придачу. На столе – хрустальная ваза с пластмассовыми ромашками.
– Пылесборник, – хмыкнул Молчанов.
За стеклом одной из секций стенки были расставлены книги, безделушки и фотографии в рамках. Антон подошел поближе, распахнул створку шкафа. Фотографии были разных времен. Совсем старые – черно-белые, потрескавшиеся. На них была изображена полная молодая женщина с непримечательным лицом. Очевидно, сама хозяйка в юности. На более новых снимках – цветных, глянцевых – Антон узнал Алену. И Вику.
Он взял фотографию в руки.
Раннее лето, ласковое солнце, безоблачное небо, изумрудная трава. Улыбающаяся Виктория раскачивалась в гамаке, натянутом между цветущими плодовыми деревьями. Широкая длинная юбка ярким облаком взметнулась вверх, да так и замерла навеки в кадре. На заднем плане застыла какая-то женщина в большой соломенной шляпе, скрывающей лицо. Она как-то очень знакомо склонила голову набок. Слишком знакомо...
Антон воровато оглянулся. В коридоре никого не было. Быстро сунул фотографию за пазуху, во внутренний карман куртки, и захлопнул дверцы шкафа. Переместился на кухню. Две чашки из-под чая в мойке, вытряхнутая, но не вымытая пепельница. Антон заглянул под раковину, где по идее должно было стоять помойное ведро. Оно и стояло, только пустое. Никаких тебе окурков. В малюсенькой ванне все было, как и описывала Раиса. Перевернутый таз, разбросанное белье, капли крови на голубом кафеле.
«Как же выяснить, выжила ли она?» – с досадой подумал Антон. Мало того что он не представлял себе, в какую больницу ее увезли. Он даже не знал ее фамилии! И у соседок спросить не мог – все-таки «племянник».
