– Господи! На кого ты похожа, девочка моя? – воскликнула вместо приветствия Елена Анатольевна, открыв дверь.
– Я тоже рада тебя видеть, мама, – усмехнулась Катя в ответ и пошла следом за матерью на кухню.
– Давай хоть поешь... Ты, Катерина, совсем перестала за собой следить. Ты же молодая, красивая женщина, разве можно так? Бледная, глаза тусклые, щеки ввалились, – ворчала Елена Анатольевна, накладывая дочери овощного рагу с тушеным мясом. – Я понимаю, у тебя в жизни случилось страшное горе. Но прошло ведь уже столько времени! Ты же не вдова племени марибу, где принято заживо хоронить жен рядом с умершими мужьями.
– Хватит, мам. – Катя отложила вилку, не попробовав предложенного блюда.
– Ну, прости, прости. У меня сердце кровью обливается, когда я смотрю на тебя. Одета черт знает во что, ходишь как бомж какой-то, прости господи... А ведь у тебя шкафы ломятся от вещей!
– Мне нравится такой стиль, – вяло парировала Катя.
– Стиль! Не смеши меня... Какая ты была раньше! Веселая, с горящим взглядом! А теперь? Я даже вспомнить не могу, когда ты улыбалась последний раз. А ведь у тебя потрясающая улыбка!
– Мама, о чем ты говоришь? Какая улыбка? Я потеряла мужа и дочь! Забыла?
– Дочь? Катюша, опомнись, какую дочь? – Мать всплеснула руками. – У тебя была пятимесячная беременность. Да, ты знала, что пол ребенка – женский. И все! Какая же это дочь?
– Все, мама, с меня довольно. Я ухожу, сил никаких нет выслушивать этот бред! – Еле сдерживая слезы, Катя выскочила из-за стола и устремилась к выходу из квартиры.
Мать ринулась за ней.
– Подожди, – взмолилась она, вцепившись в Катин рукав, – обещаю, что не скажу больше ни слова. Просто... Я так тебя люблю, мне так жаль тебя, милая. Я так хочу, чтобы ты стала прежней.
– Это невозможно... – Катя застыла перед зеркалом. Она словно впервые увидела себя... И пришла в ужас. Действительно, мать права. Она похожа на живой труп! Катя порывисто обняла мать и прошептала: – Все нормально, успокойся...
