Находиться на мостике в такую погоду было не слишком приятно. Ничего не видно, ничего не слышно, и вообще кажется, что пробираешься сквозь гору мягкого хлопка. Плюс к этому в любую секунду можешь попасть в самую неприятную ситуацию. Туман пропитывал одежду влагой, пробираясь через каждую петельку для пуговицы или прореху.
Рядом с Гельголандом поднялся ветер, и море стало неспокойным. Зато в тумане появились просветы. Клочья тумана разглаживались и развевались по сторонам, как одежды гигантского привидения, внезапно появляясь и исчезая.
Где-то под палубой играла граммофонная пластинка: «Der Onkel Eduard aus Bentschen – er ist der beste aller Menschen».[3]
Во время последнего отпуска все члены экипажа попросили друзей и родственников купить им новую коллекцию граммофонных пластинок. «Дядя Эдуард из Бентчена» едва не был выброшен вместе с остальным старым хламом. Но «лорды»[4] решили, что эта песня столь явно, всеобъемлюще глупа, что будет жаль от нее избавиться, поэтому ее не поменяли на новую. Она была очень популярна в последние дни пребывания в порту. Сейчас тенор заливался вовсю, а экипаж столь явно наслаждался пением, что этот «Дядя Эдуард» повторялся через каждые четыре-пять пластинок.
«U-69» получила приказ находиться в определенном квадрате Северной Атлантики и топить британские торговые суда до получения новых инструкций.
Сейчас, когда туман рассеялся, стоящие на мостике смогли вздохнуть с облегчением.
– Слава богу, что мы наконец выбрались из этой дряни, – проворчал штурман Маринфелд, стряхивая мелкие кристаллики замерзшего тумана с лица. Первые чашки горячего кофе, поднятые из камбуза через спасательный люк, вернули подвижность замерзшим конечностям. Но каждый моряк на маленьком мостике должен был внимательно следить, чтобы в его напиток не попали брызги.
Затем туман появился вновь – на этот раз еще более густой. Казалось, что «Белый Ганс», демон, играл с нами. Он, видимо, решил преподать команде лодки хороший урок выживания, прежде чем она встретится с врагом. Видимость все больше ухудшалась, и вскоре горизонт полностью скрылся из вида. Серые клочья тумана кружились прямо над водой, они спешно проплывали мимо, будто показывая дорогу ледяному ветру, завывающему около субмарины.
Через десять минут «U-69» очутилась в эпицентре сильной снежной бури. Лодка раскачивалась, кренилась и зарывалась в волны, а вода переливалась через боевую рубку. Подъем, резкое падение, и накатывала новая волна. Об обнаружении какого-либо судна в такую погоду нечего было и мечтать. Время от времени большая струя морской воды попадала внутрь подводной лодки через люк. Она лилась прямо на головы людей в машинном отделении, затем, булькая, стекала через решетку к днищу, а оттуда попадала к работающим на полную мощность насосам, которые ее и выкачивали.
