– Ну, – сказал он, глядя на меня сузившимися глазами, – что вы придумали, Прин?
– Когда я могу явиться к командующему?
– Так вы собираетесь?..
– Да.
Он тяжело опустился на стул и потянулся к телефону.
– Я так и думал, что вы сможете, – сказал он, – только не был уверен насчет жены и ребенка.
Затем он говорил по телефону:
– Господин командующий, Прин сейчас у меня. Хорошо… В четырнадцать часов, – и после паузы добавил: – В два часа вы можете видеть командующего. Большой лев ждет.
Ровно в два часа я был там. Когда я вошел, он стоял у стола и даже не ответил на мое приветствие, как бы не заметив его. Он внимательно посмотрел на меня и спросил:
– Да или нет? – Да.
Тень улыбки прошла по его лицу. Потом, снова став серьезным, он спросил:
– Вы все тщательно взвесили? Думали ли вы об Эсманне и Хенне?
– Да, господин командующий.
– Ну что ж. Готовьте лодку. Мы наметим время выхода позже.
Он встал, обошел стол и молча пожал мне руку. Пожатие было крепким.
Мы вышли 8 октября в десять часов утра. Опять было прекрасное ясное воскресенье. Капитан фон Фридебург стоял на набережной с адъютантом командующего флотилией. Я недолго постоял с ними на пирсе, глядя на маленькую лодку, готовую к рискованному походу. Команда была уже на борту.
Прохаживаясь по пирсу, мы почти не разговаривали, только в конце Фридебург сказал:
– Ну, Прин, что бы ни случилось, будь уверен, будет много тысяч тонн. Удачи тебе, мой мальчик.
Я откозырял и пошел на борт. Концы были отданы, и рев дизелей громом прогремел в лодке. Мы медленно уходили в серо-зеленое море, наш курс – норд-норд-вест, а наша цель – залив Скапа-Флоу. Две фигуры на берегу растаяли в сероватом тумане. Земля утонула за горизонтом, а потом было только небо и море, зеленое и по-осеннему прохладное. Усталое солнце проливало на воду бледный свет.
Вышли на курс норд-норд-вест. Никто на борту не знал цели похода, только я. Мы увидели рыболовецкий траулер и погрузились. На горизонте виднелись нити дымов далеких кораблей, но мы не погнались за ними. Команда вопросительно поглядывала на меня, но никто ничего не говорил, а я не мог. Тяжело было отмалчиваться перед своими товарищами.
В первый день погода была солнечной, но постепенно портилась. Мы плыли в зону пониженного атмосферного давления, идущего от Ирландии. Ветер усиливался, и вахта на мостике надевала плащи. На высоте Дункранби-Хед барометр упал. Ветер посвежел до силы шторма. Море вставало темное, угрожающее, с пенными гребнями. Вершины волн бледно мерцали на темном вечернем небе. Мы стояли на рубке и старались хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Не было видно ничего. Ни звезд, потому что небо затянуто тяжелыми облаками, непрерывно моросящими. Ни огоньков на берегу, потому что война выключила их одним движением. Вокруг – только темнота. Слева над волнами можно было различить тень.
