Время истекло. Я без труда представил пейзаж с голограммы. Все-таки каскадер тот же артист.
Дно впадины между двух голых холмов. Красно-коричневые камни осыпи разогреты солнцем. От них поднимается колеблющееся марево. Жутко жарко. Над головой песочное небо на половину занятое желтой спиной светила. И еще хренова плита! Стоять невозможно! Так нестерпимо жжет подошвы ног!
— Уже работаю или меня обработали дурью? — спросил я нанимателя, подпрыгивая как на раскаленной сковороде.
— Работаете, — ответил поп и попросил. — Сойдите с плиты.
Легко сказать сойти. Плита была пусть горячей, но ровной. А вокруг нее рассыпано раскаленное каменное крошево, не преминувшее впиться в мои босые пятки.
— …твою мать! — выругался я, по-курячьи переминаясь с ноги на ногу.
Поп, коснувшись плиты рукой, открыл ее подобно крышки сундука. Ни какого волшебства, сплошная механика и архимедовы точки опоры.
В неглубокой щели лежал узел с одеждой и причиндалами к ней.
— Одевайтесь, — указал мне на сверток поп.
— Может объяснитесь? — обратился я к работодателю, стягивая казенное бельишко и примеряясь к знакомой по прошлой профессии амуниции.
— Есть необходимость? Посмотрите вокруг и все станет понятно.
Трудно спорить с очевидным. Зарекомендованного лекарства под рукой не имелось и потому употребив общепринятое в трудные минуты русское "Пох…ю!" принялся переодеваться. Признаюсь, без киношного опыта я бы не разобрался. А так, довольно шустро облачился в историческую спецовку. В место трусов напялил подобие женских колготок, поверх, короткие для брюк и длинные для шорт, штаны с подвязками-бантами под коленками. Обувшись в мушкетерские сапоги, притопнул. Золоченые шпорки звякнули по камням, вызывая приток героического адреналина.
— Отпад! — вдохновенно восхитился я. — Дадите бандану и в корсары?
Предположение отпало как необоснованное. Взгляд работодателя был красноречивей пушек королевского фрегата.
Я продолжил облачение. Тонкая рубашка с кружевными манжетами и воротничком приятно пахла жасмином и крахмально скрипела. Жилет из кожи, весь в сияющих пуговицах и брошах ввел бы в ступор любого именитого кутюрье.
Накинув на плечи песочного цвета, в бисерных вензелях, плащик, я предстал перед очами своего спасителя готовым к свершениям. Поп подал мне широкий пояс с мечом и кинжалом в ножнах на цепочках.
— Жаль, если окажется, что меня хотят определить в психушку? — съязвил я, застегивая позолоченные пряжки. Меня прямо таки распирала от глупой радости.
