— Да ты, как я погляжу, зуб на него имеешь, — хохотнул Веселин и хлопнул товарища по плечу, — и немаленький!
— Зришь в корень, человече, — ехидно отозвался Дарен, — что же ты, умный такой, в мудрецы-то не подался, а?
— Не берут! — развел руками Вес, — не берут и вся недолга!
Они расхохотались: видно оба представили, какой из Веселина мудрец. В сущности, такой же, как из самого Дара танцор. Вес честно признавал, что даже читать умеет, прямо-таки говоря, скверно, и жить ему отсутствие грамотности никак не мешало; сам он говорил: мол, что я, дурак какой — во время драки поэмы зачитывать неблагодарным ушам?..
— Мастер Веселин! — из-за угла здания выбежал запыхавшийся мальчишка из его десятка. — Там… там…
— Пожар? — участливо поинтересовался Вес, не обращая на нахмурившего черные густые брови Дарена.
Паренек помотал головой.
— Ураган?
— Вес! — Дар сложил руки на груди. — Дай ему сказать.
Тот лишь пожал плечами, но издевки прекратил.
— Марта пропала…
Войники переглянулись. Вопросы о том, что эта рыжая девица снова делала в мужском крыле, Дарен решил оставить на потом.
— То есть как — пропала?
Мальчик сглотнул.
— Вот так… Совсем пропала. Мы на волну отворотились, а потом глянули — и нетуть ее.
— Может, отошла куда?
— Дык мы всю заставу оббегали, она кинжал Ронна умыкнула!
Дарен вздохнул и пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное и неприличное.
— Ковырялка Ронна и медька гнутого не стоит, — хмыкнул Веселин, поглядывая на Дарена искоса.
Но тот лишь еще больше нахмурился и медленным шагом направился в сторону лазарета, оставляя товарища одного разбираться со всем.
— Сестра Йена?
Войник прошел сквозь помещение, залитое солнечным светом, проникающим через высокие стрельчатые окна под потолком. Гулко отдавался каждый шаг, сделанный по холодному плиточному полу. Но сестры он не заметил — лишь Ждана, с задумчивым видом изучающего потолок.
— А ты что здесь делаешь? — удивился Дар. — Марш отсюда!
— Но…
— Ты мне не нокай, — хмыкнул тот. — При смерти не валяешься, голова цела и руки тоже. Бегом на тренировку!
Ждан пробурчал что-то оскорбительное, вылезая из-под одеяла, но Дарен не стал прислушиваться.
Из-за цвета стен льющийся медовой патокой из окон солнечный свет казался янтарным и каким-то терпко-сладким. Снова солнечный день… Наверное, последний.
— Чего ж ты, мастер, паренька так не любишь? — добродушно усмехнулась сестра Йена, входя в лазарет.
— А я никого не люблю, — осклабился войник в ответ.
