Начавший было колебаться Гюда - ехать или не ехать в Исландию - укрепился во мнении, что ехать нужно обязательно, только вот кожаный корабль, за место в котором он отдал почти все золото, не добрался до острова. Попали они в сильный шторм, на которые столь щедры зимние северные моря, когда даже рыбы всплывали вверх брюхом, а тюлени пытались уцепиться за корабль. Если бы кожаный драккар не был укрыт сверху перепонкой, громадные волны давно залили бы его. Вдобавок к несчастью открылась среди команды легочная болезнь, и многих пришлось выбросить за борт. Все признаки указывали на несчастливый глаз Гюды и только его золотые марки спасли раба от смерти. Но ему придумали кое-что похуже.
К Исландии подойти они не смогли - задолго до того как на горизонте должны были появиться берега путь им преградили льды и раба высадили прямо на них, бросив несколько ремней из кожи, чтобы тот подольше помучился. И вправду - Гюда грыз ремни, отгоняя голод, пробирался через торосы и жевал снег, пока в животе не образовался ледяной комок. По пятам следовал огромный белый медведь, видимо совсем старый, так как не решался напасть, ожидая пока раб сам упадет и станет его добычей.
Наконец Гюда вышел к поселку Грисартунга, где прикинулся посланником самого конунга Улафа. Его проводили к владетелю по имени Ири Соня. Хитрый раб рассказал тому о замысле своего господина пойти летом на юг к Константинополю и что конунг повелел ему разведать о возможности исландских ярлов участвовать в походе. Неизвестно Гюде - поверил ли ему Соня, так как показалось рабу что Ири спал все то время, что он лукавил. Тем не менее, его приодели, дали подорожную, проводника с собаками и он отправился в Анабрекке, а затем и в Рейкьявик...
Но чем закончилось удивительное путешествие Гюды, ухитрившегося зимой добраться до Исландии и к лету возвратиться в Норвегию, конунгу Улафу не довелось узнать. Огонь оказался слишком силен, и висевший над ним с вывернутыми руками раб загорелся как полено. Волк повелел закопать останки и держать языки за зубами, дабы Сольвейг не дозналась о происшествии. Впрочем, самое главное он узнать успел - кровник его жив. Не сказать, что это сильно испугало Улафа. К тому времени пророчество Тора как-то потускнело от времени и забот, болезни не касались маленького Олафа и хотелось верить, что все было дурным сном от ветров в животе. Как ни в чем не бывало, вернулся он домой и через несколько дней выступил с дружиной в поход.
