О вздыхал горестно, подбирал сумку, укладывал трубочки и шел в деревню, вспоминая все то, что ему рассказала старуха и добавляя от себя выдуманные подробности, так что старый Император превращался в молодого красавца, а сегун Томага, подонок из подонков, становился обладателям тонкой и возвышенной души.
Дорога от дома старухи вела через огороды, где копались от зари жители деревни пока темнота не скроет кончики их собственных пальцев. О вежливо раскланивался с мужчинами и буйволами, недовольно хмурился в ответ на улыбки женщин, видящих в нем завидного жениха их уродин-дочерей с кривыми ногами и мускулистыми спинами. Порой трактирщик останавливался на чьем-нибудь участке, внимательно осматривал всходы редьки и капусты, теребил быка за отвисшую губу и угощал хозяина табаком. Пока помощники - жена или дети - продолжали пропалывать грядки, О и усталый глава семейства вновь закуривали и неторопливо беседовали о погоде, о ценах на овощи, об Императоре. Хитрый О конечно ничего не выкладывал о новостях, узнанных у старухи, лишь туманно намекал на потрясающие события в Киото, а когда собеседник уже распускал слюни от любопытства, резко прерывался и говорил, что в трактире много дел предстоит доделать и приглашал вечером выпить кружечку пива в солидной мужской компании.
Потом путь его лежал через полупустую деревню. Там, среди ветхих домов, бегали малыши, почерневшие ведьмы сидели на земле и отрешенно провожали поеживающегося трактирщика, да вечно голодные собаки с опаской принюхивались к его ногам. О расталкивал псов палкой, отбивался от детей и отплевывался от сглазу. Это не столица, печально думал он, это даже не провинция. Это - захолустье, обезьяний угол, недостойный платить коку господину Наместнику.
Порой в кошмарных снах О снилось, что он давно умер и живет на кладбище, но злобные и хитрые ками превратили могилы в видимость деревушки, а его друзей-покойников в ходячих мертвецов. Видения эти были настолько реальны, что у О не хватало сил проснуться от своего крика и приходилось досматривать кошмар до тех пор, пока приходившая утром Тян не огревала его по лицу мокрой тряпкой.
За деревней он сворачивал в противоположную сторону от своего трактира, шел немного лесом среди высоченных сосен, которые принадлежали самому Императору и рука простолюдина не смела их касаться. Именно из таких деревьев величайший полководец Тодзе, разгромивший материковых варваров, повелел строить корабли, чтобы нанести ответный визит и научить дикарей вежливости и достойному поведению. Поход, как рассказывала старуха, не удался, и тысячи рыцарей лишились жизни под копытами степняков. О казалось, что деревья тоже знают о печальной участи своих соратников, так и не вернувшихся на острова, и если прислушаться, то можно услышать в кронах печальные поминальные песни. Оглядываясь О словно невзначай касался пальцами их прохладной коры, вроде как прикладываясь к руке потомка Аматерасу, отчего на мгновение казался самому себе не ничтожным из ничтожнейших трактирщиков из безымянной деревеньки, а грозным сегуном - надеждой и опорой Империи и Императора. Многочисленные белки тут же спускались к нему и кусали за ногти, если он вовремя не отдергивал руку.
