Короче, Самуилу Ароновичу они изложили идею отъезда не сразу, но изложили-таки. И произошло это только зимой, раньше не получалось определиться. Если честно, ждали, что будет с Торькой, с жизнью его собачьей или смертью по-человечески, и снова — поодиночке, не смели озвучить разговор о судьбе любимого зверя, хотя знали наверняка уже — это вопрос времени, и самого недалекого.
К сожалению, несмотря на вязку с далекой ирландской чемпионкой, избежать наследственного заболевания, полученного от отца, Торри Второму не удалось. Симптомы страшной экземы в точности почти повторяли прежнюю картину, что и у Первого. Те же узлы и пузырьки на обнажившейся ярко-розовой спине под остатками тигровой шерсти, то же медленное, но методичное расползание болезни по всей коже с особенно мучительными для собаки проявлениями на животе и в паху, тот же густой с резким запахом гной из ушей не старого еще, даже по бульдожьим меркам, кобеля и постепенная потеря основных чувств — зрения, прежде всего, слуха и, в последнюю очередь, обоняния.
Так или иначе, но к зиме Торька был все еще жив, а полугодовой срок приглашения заканчивался в феврале. И возможно, ни Ирка, ни Марик эту тему не затронули бы больше: ну кончился срок и кончился, и черт с ним — так, может, и надо. В смысле, не надо. Помешало одно обстоятельство, сумевшее опрокинуть привычный к моменту принятия решения ход рассуждений на тему «за» или «против» отъезда в Америку.
Виной тому оказалась близлежащая школа, Иринина которая была и Ванькина стала. «Хромым» ученика Лурье с легкой руки пробегавшего мимо шестиклассника стали дразнить все почти из первых и частично вторых, соседних по этажу классов, включая и девочек. Парня из шестого занесло на их четвертый этаж по неизвестной причине, скорее всего — покурить в малышовом туалете. Когда он вылетал обратно, как раз под звонок, то сбил с ног возникшего из ниоткуда первоклассника, неспешно отворявшего ту же дверь снаружи. Мальчик отлетел, но попытался сосредоточиться и подняться на ноги так, будто дело для него это было плевым и обычным. Но сразу подняться не получилось, пришлось покорячиться и в итоге принять вертикальное положение лишь при помощи стены. Парень из шестого торопился, но успел все же выкрикнуть в Ванькину сторону:
— Давай, давай, хромой! Подымайся, а то урок пропустишь, пару схлопочешь, мамка после по жопе настучит! — и унесся.
После этого случая обидчика из шестого Ваня Лурье почти не встречал, да тот и сам не признал бы его больше, столкнувшись в коридоре. Но этого оказалось достаточно, чтобы перевести мальчикову хромоту, не слишком заметную в старательных попытках скрыть ее по возможности от окружающих, в явный и публично подмеченный физический недостаток. «Хромым» он сделался для одноклассников с того самого дня.
