В последнюю неделю мая на острове остался Кау-джер с Альгом. Лоцманские услуги Карроли потребовались датской шхуне, которая, пытаясь избежать опасностей у мыса Горн, шла из Атлантического океана в Тихий по проливу Бигл. При благоприятном ветре «Вель-Кьежу» ничто не грозило.
Кау-джер очень привязался к юноше, которому уже исполнилось семнадцать лет. Альг отвечал ему искренней сыновней привязанностью. И кто знает, может быть, именно эти добрые чувства, которые испытывал Кау-джер к Карроли и его сыну, были теперь единственной связующей нитью с человечеством[104], после стольких разочарований, причину которых никто не знал.
Как бы то ни было, Кау-джер стал развивать умственные способности мальчишки, обучая его тому, что паренек мог понять. И, разумеется, отец и сын, вырванные, так сказать, из состояния дикости, многим отличались от других туземцев Магеллании, столь далекой от цивилизованного мира.
Само собой разумеется, Кау-джер воспитывал юношу в духе свободы и независимости, которые он сам ставил превыше всего. Карроли и его сын должны были видеть в нем равного себе, а не господина, ведь тот, кто достоин звания человека, не может иметь хозяина. Поэтому нас не должно удивлять, что Кау-джер, верный своим принципам, пытался искоренить в них чувство религиозности, присущее самым отсталым народам. Он не желал больше терпеть власть господина, как не принимал и существования Бога.
Как мы уже говорили, во время своих поездок миссионеры не раз встречались с Кау-джером, чьи неисчерпаемое милосердие и неустанная преданность несчастным рыбникам не могли не вызывать у них восхищения, и они даже пытались завязать с ним знакомство. Один из них пожелал поговорить с «благодетелем» и отправился на Исла-Нуэву. Но после встречи с человеком, столь непреклонным в своих убеждениях и отвергавшим любые дискуссии на социальные и религиозные темы, миссионеру ничего не оставалось, как убраться восвояси. Вспомним также эпизод с посещением отцами Атанасом и Северином стойбища валла во время похорон индейца. На слова благодарности, адресованные Кау-джеру миссионерами, он ответил: «Я только выполнил свой долг», — и тут же уехал.
Наступил июнь — на Магелланию резко обрушилась зима. Морозы не были сильными, но вся область продувалась штормовыми шквалистыми ветрами. Исла-Нуэва, как и другие острова архипелага, исчезла под снегом. Жестокие бури сотрясали эти края, и в Пунта-Аренас, затерянный в своем одиночестве на полуострове Брансуик, больше не заходило ни одно судно. В такое время корабли не осмеливались входить в пролив.
