— Я думал, ты проснешься, когда мы будем завтракать, — пробормотал Тирлох, подводя ее к бревенчатой конюшне, стоявшей в нескольких ярдах от хижины. — Тебе придется привыкать к ранним подъемам.
Когда они проходили мимо вил, торчавших из копны сена возле широких дверей конюшни, Плезанс позволила себе немного помечтать об убийстве. Вот она хватает эти вилы и втыкает их в широкую спину Тирлоха… Приятная картина, нарисованная воображением, помогла ей подавить вспышку гнева.
— А теперь слушай меня внимательно. Я расскажу тебе, как ухаживать за животными.
— Какая прелесть!
Она с опаской посмотрела на большую, жующую жвачку корову.
Всего в конюшне было полдюжины голов скота. Он оставил ее сарказм без внимания.
— Когда я буду дома, я сам буду заниматься этой работой, но если я уеду на охоту, тебе придется взять на себя заботу о коровах и лошадях. — Он погладил по носу большого чалого мерина. — Они мне жизненно необходимы, так что обращайся с ними как со своими родственниками.
Он вскинул темную бровь. Она закатала глаза, потом отвела их в сторону. Тирлох начал объяснять, как кормить и поить животных, когда выгонять их на пастбище, когда доить коров и все остальное. Плезанс внимательно слушала. Он разговаривал с ней как со слабоумной, но она терпела. Ей не слишком нравилась идея ходить за скотиной, но, когда придет время, она будет стараться изо всех сил. Он поймет, что ошибался в ней, и устыдится. Это будет ее местью за ехидные замечания и снисходительный тон.
Потом он показала ей свой земельный участок, удобно расположенный в нескольких минутах ходьбы от дома.
Они прошлись по полю, которое он расчищал под весенние посадки, потом по яблоневому саду, разбитому за домом (на деревьях висели почти спелые яблоки), и огородом вернулись обратно. Плезанс села на бочку с водой, стоявшую возле черного хода, и стала слушать Тирлоха, который показывал и называл ей растения, объясняя, когда следует собирать каждую травку и каждый овощ.
Она уже думала, что на этом лекция закончится, но он повел ее в дом и там принялся описывать все те работы, которые ей надлежало выполнять — от выпечки хлеба до изготовления свечей. Когда к ним подошла Мойра, Плезанс увидела на лице девочки ехидную ухмылку.
— Это все? — спросила она с легким раздражением, когда Тирлох показал ей, как пользоваться маслобойкой.
Он видел гневный блеск в ее глазах и с трудом сдерживал улыбку. Только начав свой длинный перечень наставлений, он понял, что она злится, и теперь гадал, когда же она утратит свое поразительное самообладание.
