Арден были хорошо знакомы ощущаемые им разочарование и ненависть к себе. Решения принимались и влекли за собой горе и раскаяние. И большинство промашек уже не исправить.
— Все мы ошибаемся, Дрю, и часто потом сожалеем и мечтаем все переделать. Но не можем. И вынуждены жить с последствиями наших поступков. — Ее голос болезненно дрогнул, когда она добавила: — Иногда всю жизнь.
Он тихонько хмыкнул.
— Звучит упаднически и безнадежно. Не считаете, что иногда судьба дает второй шанс, чтобы сделать все правильно?
— Да. Слава Богу, да. Думаю, мы все получаем вторую попытку. И тогда стараемся или исправить свои ошибки, или научиться жить с ними.
— Это путь проигравшего — сдаться.
— Да. А вы — победитель.
— Просто не смог больше жить в грязи, в которую превратил свою жизнь. Надо было что-то менять.
— Как и мне, — пробормотала она себе под нос.
— Простите?
Сказать ему теперь? Прямо сейчас? Дрю поднял тему личных неудач и попыток справиться с ними. Он проделал все это с собственной судьбой. И конечно, поймет ее желание исправить свои ошибки. А если нет? Что, если не поймет? Что, если умчится от нее, как ураган, и она никогда больше не увидит его? И никогда не познакомится с Мэттом. Лучше всего подождать, пока хотя бы один раз не встретится со своим сыном. И тогда признается Дрю, что она — мать Мэтта. После, не сейчас.
Арден выпрямилась и одарила спутника ослепительной улыбкой.
— Почему мы затеяли такой мрачный разговор? Уже несут вино. Давайте не будем сегодня вечером останавливаться на прошлых невзгодах.
Телятина была потрясающей, как и остальные блюда, поданные следом. Они заказали только одну бутылку вина, да и ту опустошили наполовину, когда двухчасовой ужин подошел к концу. Сытая и довольная, но чувствующая себя легкой, как перышко, Арден, казалось, плыла вверх по лестнице. Она опьянела не от спиртного, а от романтичной атмосферы и магнетизма мужчины рядом с собой.
В коктейль-баре вестибюля пианист на белом рояле наигрывал любовные баллады. Океанский бриз пронизывал помещение, шелестя листьями деревьев и принося с собой запахи тропических цветов.
Они остановились возле низкой мягко светящей лампы.
— Наслаждаетесь вечером? — спросил Дрю, взяв ее за обе руки и раскачивая их взад-вперед.
— Угу.
Арден смотрела на его волосы и гадала, что почувствует, если погладит их, пропустит сквозь пальцы и уступит страсти. Она вгляделась в его рот. Самая эротическая сцена во всех виденных кинофильмах, — когда камера крупным планом показывает губы мужчины на груди женщины. Арден ярко представила свои ощущения от порхания его языка, кружащего над темными вершинками, движения его щек, пока он мягко втягивает сосок, влажную нежность его губ на мягкой плоти. Простое разглядывание рта Дрю вызвало такие образы, что все тело вспыхнуло огнем.
