Могу поставить себе в заслугу то, что мне пришло в голову искать завещание именно в заветном сундучке покойного.
И действительно, после некоторых поисков завещание было найдено там, на дне лошадиной торбы.
Кроме сена, в ней оказалось следующее: старинные золотые часы с цепочкой и печатями, бывшие на мистере Баркисе в день его свадьбы, но потом их никогда и никто не видел; серебряная вещица, изображающая ножку и служившая для чистки трубки; миниатюрная игрушечная посуда в футляре в виде лимона; вероятно, когда-то эта игрушка была куплена для меня, когда я был еще ребенком, но потом Баркис не смог с ней расстаться. В той же торбе были обнаружены восемьдесят семь с половиной гиней, двести десять футов стерлингов новенькими банковыми билетами и несколько квитанций на вклады в государственный банк. Тут же были лошадиная подкова, фальшивый шиллинг, кусочек камфары и, наконец, устричная раковина.
Выяснилось, что сундучок этот мистер Баркис целыми годами всюду возил с собой. А чтобы отвлечь всякое положение, он придумал басню, будто этот сундучок принадлежит некоему мистеру Блэкбою, которому он, Баркис, и должен выдать его по первому требованию. Все это было тщательно выписано на сундучке, но от времени буквы почти стерлись.
Вскоре для меня стало ясно, что недаром мистер Баркис всю жизнь дрожал над каждым грошом. Таким путем он собрал одними деньгами около трех тысяч фунтов стерлингов. Проценты с одной тысячи фунтов стерлингов он пожизненно завещал своему шурину мистеру Пиготти, а после смерти шурина этот капитал должен был быть разделен поровну между моей няней, миленькой Эмми и мной или теми из нас, которые в это время окажутся в живых. Все остальное как движимое, так и недвижимое имущество он оставлял своей жене, одновременно делая ее своей душеприказчицей.
Читан громко, со всевозможными формальностями, это завещание и без конца поясняя его наследникам, я чувствовал себя настоящим проктором. Мне впервые тут пришло в голову, что «Докторская община» действительно является более важным учреждением, чем это мне до сих пор казалось. Рассмотрен самым внимательным образом завещание, я заявил, что оно во всех отношениях составлено совершенно правильно, сделал при этом одну или две отметки карандашом на полях документа и сам, по правде сказать, был удивлен своими познаниями.
Всю неделю до похорон Баркиса я провел в изучении завещания, в составлении описи имущества, доставшегося Пиготти, в приведении в порядок всех ее дел, — словом, к моему и няниному восторгу, был ее постоянным советником и руководителем. Из-за всех этих хлопот мне не пришлось ни разу повидаться с Эмилией, но я слыхал, что недели через две собрались самым скромным образом отпраздновать ее свадьбу с Хэмом.
