— Эти ваши слова дороже мне ста фунтов стерлингов! — с жаром воскликнул я.
— В удивительном мире мы живем, — промолвила бабушка, почесывая нос. — Совершенно не понимаю, как она могла появиться на свет с таким именем! Спрашивается, не проще ли было бы родиться какой-нибудь Джексон или кем-нибудь в этом роде?
— Быть может, бабушка, и моя няня того же мнения, но ведь она в этом не виновата, — заметил я.
— Пожалуй, и не виновата, — недовольным тоном отозвалась бабушка, вынужденная уступить, — а все-таки это несносное имя. Но, слава богу, она теперь Баркис, — это гораздо лучше. А знаете, Трот, эта Баркис необычайно любит вас.
— Нет ничего на свете, чего бы она для меня не сделала, — горячо заявил я.
— Мне кажется, это правда, — согласилась бабушка. — Представьте себе, эта глупышка сейчас пришла и молила меня взять часть ее денег, уверяя что у нее их слишком много. Вот дурочка!
Бабушка была до того растрогана, что заплакала, и радостные слезы бежали по ее щекам, капая в горячий эль.
— Более нелепого существа на свет не рождалось, — снова заговорила бабушка. — Тогда еще, когда я впервые увидела ее у этой бедной крошки — вашей мамы. — я сразу решила это. Но в этой самой Баркис много хорошего.
Притворяясь, что смеется, бабушка воспользовалась этим, чтобы вытереть глаза, а затем, принялась снова говорить, не забывая в то же время своих поджаренных ломтиков хлеба.
— Ах, боже мой! — со вздохом вырвалось у бабушки. — Я все знаю, Трот. Пока вы ходили с Диком, мы немного посплетничали с Баркис. Все знаю. Не понимаю, уж на что рассчитывают эти несчастные девушки! Лучше было бы им просто размозжить себе голову… ну, хотя бы о камин, — закончила бабушка, глядя на мой камин, который, верно, и подал ей эту мысль.
— Бедняжка Эмилия! — промолвил я.
— О, не говорите мне, что она бедняжка, — возразила бабушка. — Ей надо было раньше подумать о том, сколько причинит она горя… Поцелуйте меня, Трот. Мне больно, что вам так рано пришлось познакомиться с такими переживаниями.
Когда я нагнулся к ней, она, чтобы удержать меня поближе к себе, поставила ко мне на колено свой стакан.
— Ах, Трот, Трот! И вы воображаете, что влюблены?
— Как воображаю, бабушка! — воскликнул я, покраснев, как вареный рак. — Да я ее просто обожаю!
— Обожаете Дору и, наверно, считаете эту девочку обворожительной, не так ли? — спросила бабушка.
— Бабушка, дорогая, да никто не может даже себе представить, насколько она хороша!
— И она не глупа?
