Я собирался было ответить (обдумывал я это, едучи сюда, целых три мили), что они и мне казались чудесными до тех пор, пока я не увидел их рядом с ней, но у меня это не вышло, слишком была она восхитительна! Откуда было взять присутствие духа, как было не утратить способности говорить, не быть охваченным экстазом, когда она взяла и прижала мои цветы к своему очаровательному маленькому подбородку с ямочкой! Я удивляюсь, как не сказал я в эту минуту мисс Мильс: «Если у вас есть в груди сердце, убейте меня! Дайте мне здесь умереть! Здесь!»
Потом Дора дала понюхать мой букет Джипу. Он заворчал и не захотел нюхать. Дора засмеялась и, желая подразнить песика, поднесла цветы совсем к его носу. Тут Джип разозлился, вырвал один цветок герани и принялся так терзать его, как будто это была кошка. Дора рассердилась на него, шлепнула и проговорила:
— Бедные мои, чудесные цветочки!
Она сказала это с таким сочувствием, словно Джип искусал меня самого. Как жаль, что он этого не сделал!
— Я уверена, мистер Копперфильд, — обратилась ко мне Дора, — вы будете в восторге, узнав, что нет злющей мисс Мордстон. Она отправилась на свадьбу к брату и пробудет у него не менее трех недель. Разве это не восхитительно?
Я ответил, что, конечно, это восхитительно для нее, а все, что восхитительно для нее, так же восхитительно и для меня. Мисс Мильс снисходительно-благодушно улыбнулась нам с видом человека, умудренного опытом.
— Это самое неприятное существо, какое мне приходилось встречать, — продолжала Дора. — Вы не можете себе представить, Джулия, до чего она отвратительна и что за ужаснейший у нее характер!
— Я-то, дорогая моя, могу это представить себе, — заметила Джулия.
— Вы, конечно, можете, — сказала Дора, нежно беря ее за руку. — Простите, душечка, я должна была знать это.
Из этих слов я заключил, что в прошлом у мисс Мильс были тяжелые испытания, чем, быть может, объяснялась подмеченная мною, ее глубокомысленная и снисходительная улыбка. В течение дня я узнал, что не ошибся. Мисс Мильс когда-то не повезло в любии, и она решила, что все для нее в жизни кончено. Это, однако, не мешало ей относиться с участием к не омраченным еще мечтам и любви молодежи.
Но вот из дома вышел мистер Спенлоу. Дора подбежала к нему и, показывая букет, сказала:
— Посмотрите, папочка, какие прелестные цветы!
А мисс Мильс задумчиво улыбнулась, как будто хотела сказать: «Весенние вы мотыльки! Наслаждайтесь же ясным утром нашего короткого счастья!»
