Весенними ручейками истаивали былые отношения, сахаром в горячем чае растворялись давние привязанности и старые дружбы... Печаль рождалась - почему так всегда получается? - из-за несовпадений человеческих желаний и возможностей. Реалии жизни оказывались несовместимыми с надеждами, противоречили им, и очень жестоко. Да ладно, смеялся муж, было бы сердце, а печали найдутся. По принципу "были бы кости, мясо будет".
Как утверждает мудрость, на свете есть три вида друзей: первые вас любят, вторые к вам безразличны и третьи вас ненавидят. Кате на долю выпали вторые... Люди-полупроводники, общающиеся в одну сторону, только если ты к ним, но не они сами к кому-то. И то хлеб: а если бы третьи?..
Где-то Катя прочитала, что характер человека похож на театральный бинокль, то уменьшающий, то увеличивающий предметы, в зависимости то того, с какого конца в него заглянуть. Может, она всегда смотрела не с того конца?
Посеешь поступок - пожнешь характер, посеешь характер - пожнешь судьбу. Ну да, судьба человека чаще всего - в его характере. Что она посеяла, эта Катя?
Тоска заговорила и такого наговорила... впору вешаться... лучше бы заткнулась она навсегда.
Воспоминания детства были печальными: тахта и болезни. Они сыпались на Катю холодным снегопадом. Словно она когда-то не вовремя открыла окно и впустила болезнь.
Скарлатина, воспаление среднего уха в виде осложнения, свинка, ветрянка, то ли корь, то ли краснуха, воспаление легких...
У матери была лишь одна жизненная задача - накормить дочь. А есть Катя не хотела. Интуитивно чувствовала, что ей этого не надо. Но что может ребенок против взрослых? Катя плакала, выплевывала ненавистные каши и макароны, каждый день просыпалась в страхе и с ужасом ждала сначала завтрака, потом обеда... и всегда начиналось то же самое нудное, сюсюкающее противное: ложечку за маму, ложечку за папу... человек - это печка, а еда - это дрова. А какая же печка без дров? И, наконец, крик:
- Ты будешь есть или нет?! Неблагодарная! Я покупаю тебе самое лучшее, вожусь, готовлю, от плиты не отхожу, а ты нос воротишь!
Катя бессильно сжималась.
Кормить насильно детей нельзя - они потом будут расплачиваться за это тяжелыми болезнями. Это Катя осознала значительно позже, на своем опыте, а мать никогда не поняла.
Катина тахтушка ютилась за шкафом - жили тесно - здесь всегда было темновато, но Кате это очень нравилось. Она вообще предпочитала вечер и ночь солнечному дню. И привязалась к своей тахте, утешительнице и свидетельнице Катиных болезней. На тахте всегда шла разнообразная жизнь: проливались слезы безнадежности и усталости, читались интересные книги, разыгрывались дочки-матери с куклами - Катя их обожала. И так росла. Болела и росла. Скрытая от солнца, спрятавшаяся в самой себе и своих болезнях, тихая и невеселая. Потом еще эти гланды...
