Он никогда ей этого не говорил, никогда. Все знали, из-за чего они развелись, и они знали, так, по крайней мере, Марина всегда думала. Это ведь было так просто — ошибка природы, которую нужно хотя бы попытаться исправить, хотя бы для одного из них, чтобы знать, что чувствуешь, когда смотришь в глаза своего ребёнка. Марина была до последнего момента убеждена, что Алексей с ней согласен. Да, было трудно расстаться, разойтись в разные стороны, навсегда. Какое страшное слово — навсегда. Но ведь оно того стоило, раз всё-таки появился чудесный мальчик, у которого папины тёмные глазки. Это было так просто, так понятно, так закономерно, что это, в конце концов, помогло Марине примириться с произошедшим. Что не с ней, не она, что другая сделает её Андрея счастливым, а со всеми воспоминаниями, которые порой обжигали обоих, до сих пор, можно как-то смириться. Потерпеть ещё немного, и всё обязательно пройдёт. А сейчас он говорит ей, что она была не права.
Слёзы текли, приходилось вытирать их рукой, щёки были противно мокрыми и липкими от потёкшего макияжа, а Марина всё равно не могла успокоиться. Только старалась всхлипы сдерживать.
— Я же для тебя… я же всё для тебя… — Снова начала она оправдываться, с ужасом понимая, что никаких других доводов, более веских, у неё и нет.
— А я для тебя, — с горечью проговорил Алексей. — Решил, что раз тебе без меня легче это пережить, раз не помогаю, а только хуже делаю, тогда уйду. Я тоже чуть не умер, но ушёл. Ты ведь никогда не думала об этом, правда? Наверное, решила, что я с радостью в новую жизнь кинулся, детей рожать…
— Прекрати, пожалуйста. У тебя сын… Ты так сына хотел!
— Я от тебя сына хотел! — снова не выдержал и повысил голос Асадов. — От тебя, понимаешь? А когда… вот такое произошло — у нас с тобой произошло, Марин! — я хотел быть с тобой рядом. Но ты не была рядом, ты просто вычеркнула меня из своей жизни, а нашу, нас с тобой, просто перечеркнула, меня не спросив! И на себе крест поставила, а я не мог тебя спасти! Как думаешь, как я себя чувствовал? Последним ничтожеством. Не мог помочь собственной жене! И так выходило, что и ты меня считала ничтожеством, да? Ты готова была выслушивать кого угодно, но не меня.
— Это неправда, Алёш. Всё не так.
— Но ты же мне не говорила как! Только твердила — уходи, уходи, не могу с тобой! — Алексей замолчал, вдруг осознав, что давно уже не слушает её, только говорит. Всё, что так долго копилось, теперь выплёскивалось наружу, превращаясь в обидные слова, а Марина плакала, отвернувшись от него, и только головой качала, не принимая его обвинения.
