Через пятнадцать минут путешествия по кривым улицам Браун неожиданно оглянулся, но Сандерс даже не стал прятаться – он был достаточно далеко, чтобы обычный человек мог заметить его в наступивших сумерках. Внимательно осмотрев улицу, Браун вошел в одноэтажное здание с вывеской над узкой дверью. Сандерс напряг зрение: под иероглифами была надпись на стар-инглише: ресторан «Царственный лотос», хотя по внешнему виду заведению больше подошло бы что-то вроде «Сгнивший на корню баклажан».
Он прошел мимо заведения, невзначай заглянув в низкие мутноватые окна, выждал еще минут пять и зашел внутрь.
Ресторан, как он и предполагал, был обычной забегаловкой, разделенной на кабинеты без дверей, напоминавшие пеналы. В каждом стояли столик и низкие скамьи. Сквозь дым и чад, причем дым был явно не табачный, Сандерс разглядел в четвертом от двери пенале белесую макушку Брауна. Усевшись в кабинете наискосок от него, Сандерс отодвинулся в самый угол – хозяин заведения явно экономил на освещении, и там была глубокая тень.
Трудно было предположить, что Браун засечет его, хотя Сандерс уже приготовил объяснение – мол, в надежде познакомиться с обещанной дамой уже сегодня он и последовал за другом Роджером. Однако для хозяина ресторанчика его появление не осталось незамеченным – он возник возле входа в пенал с широкой улыбкой на круглом лице и, щуря масляные глазки, заговорил, часто кланяясь:
– Чего изволит господин? Прекрасная пища, любые напитки, если господину скучно – можно пригласить очаровательную девушку. Дешево, очень дешево. – Хозяин оглянулся и понизил голос, будто для того чтобы другие посетители его не услышали. – Не желает ли господин трубку? Дорожку? Сигареты? Есть пропитанные конопляным маслом, есть с хорошей травкой.
Было бы интересно проверить, оказывают ли на него прежнее действие наркотики – алкоголь почти не влиял, но Сандерс отложил эксперимент до более подходящего случая.
– Для начала – саке, – негромко, но внушительно сказал он, – я слышал, у вас оно самое лучшее.
– У нас все – самое лучшее, – подтвердил хозяин и с поклоном удалился.
Браун сидел не один – напротив него примостился ниппонец в контурной куртке и с небрежно повязанным шелковым платком на шее. Что-то неестественное было в его поведении – то, как он преувеличенно небрежным жестом подзывал официанта, или слишком аккуратная прическа показывала, что в подобных заведениях он не завсегдатай. Он лишь играл роль завсегдатая, не более.
