А потом открылся магазин.
Черные свечи я купил заранее в хозмаге напротив. А тут, в продуктовом, мне нужно было свежее бычье сердце. Во-первых, в сердце сохраняется кровь, а она нужна, чтобы рисовать пентаграммы, а во-вторых, я хотел попробовать вставить его в грудь покойника. Вроде, должен получиться настоящий боец. Сильный и неутомимый.
Да, а Книга Смерти у меня лежит посреди комнаты на пюпитре. Открываю я ее, только надев перчатки. Каждый раз — свежие. Не потому что опасно касаться, а просто белая она, книга эта. Совсем белая. Сияющая.
Мы пошли на рынок — нас мама послала. Утром, говорит, пораньше, чтобы не слишком жарко. В каникулы подняла в девять утра — и на рынок послала. Хорошо еще, что не меня одного. Вот тогда было бы по-настоящему обидно. А вдвоем совсем почти не обидно. Потому что жарко обоим. И не выспались оба, хмурые с утра поэтому. Но мама не стала ничего слушать. Она у нас — ого-го! Ее даже папа слушается, когда она так говорит. А она сказала:
— На рынок! Быстро! А то вернется отец, а у меня не готово ничего!
И мы даже забыли ответить, как обычно:
— Ну, ма-ам, ну, прямо в каникулы, ну, ты чего…
А просто повернулись и пошли. Вдвоем. Вот так она сильно сказала, что даже и не подумали спорить — а повернулись и пошли. Даже без завтрака.
Когда уже повернули за угол, Миха дернул меня за рукав:
— Чего молчишь?
Миха младший. Я старший. Это все знают. Правда, ростом мы одинаковы, а некоторые даже путают в лицо, но все равно я родился раньше, и значит, по закону, все хозяйство останется мне. А Миха может остаться со мной, а может идти в службу. Но я думаю, что ему можно будет остаться. Потому что — ну, как я без брата? Вот сейчас на рынок идти в одиночку было бы гораздо обиднее. А вдвоем, вроде, нормально.
— Ну, чего молчишь?
А чего говорить, когда вон он — рынок. Я дал Михе корзину, а сам считал деньги. На самом деле, Миха считает ничуть не хуже меня. Честно говоря, даже лучше. Но я старший, а поэтому деньги у меня. И спрос потом с меня будет, если что.
Мы купили круглый хлеб у пекаря, потом густой желто-белой сметаны, еще крынку свежего молока — папа любит молоко — и кусок сыра. Тут уже Миха мне подсказывал, какой лучше. Я люблю сладкий, коровий, а Миха всякий сыр любит. Он про сыры много знает и на вкус сразу определяет время созревания. Он сказал, чтобы взяли сегодня козий, белый с голубыми прожилками. Ну, правильно. Такой родители как раз любят. Но зато мы еще поторговались, пока по сырам ходили, и осталось чуть денег. Мы переглянулись с Михой молча, и пошли опять к пекарю. И он нам дал по сладкому маковому бублику. Это было справедливо, я считаю, потому что завтрака у нас не было. Хоть и каникулы…
