— Отчего же, — приосанился Кунц, задрав бороденку уже чуть не к потолку, масляно блестевшему в слабом свете лучин. — Очень даже любили. Прынцесса местная была в меня просто влюблена. Был бы я сейчас северным прынцем. Да только вот не сложилось у нас. Война у них там началась, и пошел я за них воевать. За них и за прынцессу эту, значит.
— Ну, ну? И что там дальше было? Как воевал?
— Что дальше, что дальше… В плен попал. Раненый, — со значением поднял он снова палец. — За героизм меня величали враги на своем языке багадуром.
— Это каким дуром-то? Насмешничали, что ли?
— Багадуром, балда! Это богатырь и герой по-ихнему. А когда я выздоровел, то положила на меня глаз сама их цариня. У них там, понимаешь, женщины правят, потому что мужики все время в деле — на войне, в походе…
— Ну, это, пожалуй, правильно, это и у нас почти так, — закивали, переглядываясь, мужики.
— …Да сбежал я, — продолжал заливаться Кунц. — Не выдержал в плену быть. Ненавижу, когда притесняют. За мной, конечно, гнались, да. Но я пробился в степи, а там мне каждый кустик — товарищ. я же маленький. Меня и не видно. Сошелся с племенами кочевыми. Там у меня тоже была любовь. Такая любовь…
Он закатил глаза, поцокал языком, покрутил в немом восхищении головой:
— Вам, мужики, не понять. У них девки, понимаешь, на конях скачут во весь опор — без седла. И без порток, — добавил он тут же, заметив, что отсутствие седла не вызвало оживления.
— Да-а… Ух, ты-ы… Ляжки такие, знать… Как зажмет, видать…
Опять хлопнула дверь, впустив волну морозного воздуха, заколебавшего пламя над поставцами.
— Кунц! Ты где тут опять? А ну, пошли домой! Хватит тут из пустого в порожнее с проезжими. Делом заняться пора! — сурово пробасила от порога высокая женщина в богатой шубе и в восточной шапке с ушами, завязанными под подбородком.
Кунц тяжело вздохнул. Еще раз вздохнул со значением, мол, как он устал от этих женщин. Даже ойкнул немного от старания. Потом медленно поднялся, чтобы не терять солидности перед слушателями, поклонился всему обществу и молча вышел.
— Это кто же был? — дернул кто-то Михея за фартук.
— Кто-кто… Баба его. Не видно, что ли? Жена законная. Королева евонная и наша, Феодора…э-э-э… восьмая, что ли… А он, стало быть, наш подлинный король Кунц. Как есть — король. Вот так и живем с ними, королями, — прохрипел сквозь внезапно напавший кашель Михей. Откашлявшись, смахнул рукой слезы, выступившие от натуги на глазах, и быстренько скрылся на кухне.
