–Как спит?! – дёрнулся я – она же не дышит?
–Дышит. Очень тихо, как усталый, измученный, но всё же здоровый человек.
Таня тоже начала проверять Регину, потом тоже уселась на кровать рядом с Сурданом. И вид у обоих – были бы здесь сигареты, точно бы закурили. Мне эта тишина и задумчивые взгляды стали надоедать.
–Может, объясните, что здесь происходит?
Ответила Таня.
–Такое впечатление, что ты впитал в себя её боль и болезнь. Она опять здорова.
Я непроизвольно посмотрел на свои ладони и тоже впал в ступор – ладони снова были чистыми! Только изменили цвет, как будто я месяц загорал на Чёрном море. Потом неожиданно сложилась цепочка – боль, удовольствие от неё, чёрные кисти, когти. Всё это было, когда я рукой ковырялся в голове стражника. И если права Таня, а в моей тогдашней шутке была доля правды, то получается, что я впитал боль Регины, получил от этого удовольствие, её вылечил, а сам? Становлюсь сильнее как демон, про которого мне Таня все уши прожужжала?
Таня с Сурданом тоже внимательно смотрели на мои руки, потом во взгляде Тани мелькнуло понимание, и она глухим голосом спросила:
–Магистр, вы не будете возражать, если мы с Иваном удалимся? Ему надо отдохнуть
–Да, да, конечно.
Болячка Регины повторилась на следующий же день, но уже ближе к обеду. Немного в другом виде, в более лёгкой форме, но перепугала она всех здорово. Сразу отправили за Таней, за мной, и мы быстренько её вылечили (сняли симптомы). А ночью у меня начались проблемы. Ночь вообще очень неприятная штука, если тебя что-то беспокоит. Тишина, темнота, одиночество. И любая мелочь, даже такая, как комар, может испортить жизнь. А вот у меня начали чесаться пальцы. Зуд нарастал, и что бы я ни делал, проходить не собирался. Сначала я просто тёр руки друг о друга, потом об одежду, но каждое движение только усиливало желание скрючить пальцы и во что-нибудь вцепиться. Не выдержав зуда, я провёл ногтями по полированной поверхности стола. Неожиданно звук мне понравился, на мгновение стало легче. Уже не контролируя себя, закрыв глаза, я стал корябать стол. Наслаждение прервало сдавленное восклицание Тани.
–Иван, что ты творишь?!
Очень захотелось убить. И её, и любого, кто ещё захочет мне мешать. Медленно открывая глаза, я приготовился врезать этой противной девчонке. Спасло её только то, что я ещё не совсем потерял мозги. И увиденное. Рука, которой я хотел её ударить, превратилась в чёрную лапу, пальцы украшали когти с металлическим отливом сантиметров пяти в длину. А столешница, которая так нравилась мне своими инкрустациями, превратилась в подобие старой кухонной доски. Мои когти, если это действительно сделал я, продрали глубокие борозды, от лака не осталось и следа, валялись щепки искорёженного стола.
