Степан Николаевич, поморщившись при слове «пациент» — ему было неприятно, что так именуют его сына — спросил:
— Терентий Апполинариевич, а это что за желтые полоски?
— Голубчик, вы, как всегда, ухватили самую суть, — расплылся в довольной улыбке нейропатолог. — Эти, как вы изволили выразиться, полоски есть ключевой момент нашей проблемы. Как вы заметили, они присутствуют только на периферии зеленой зоны. Это заблокированные нейроканалы связи истинной личности пациента с зоной оперативной памяти, Степан Николаевич. Да, да, вы наблюдаете последствия вмешательства в мозг вашего сына, причем вмешательства дистанционного. И хотел бы я знать, черт возьми, кто располагает такими технологиями… Впрочем, сейчас не это главное. Нам необходимо разблокировать их, соединить зеленую зону с синей — тогда личность Матвея вернется.
— А личность этого… Максима Верховцева? — с тревогой в голосе поинтересовался Гумилев.
Академик замялся, увеличил голограмму.
— Увы, Степан Николаевич, когда имеешь дело с живым человеческим мозгом, стопроцентно уверенным нельзя быть ни в чем. Но мы попытаемся, конечно. Да, и я не упомянул об одной важной вещи: если мы станем продолжать стимулировать синюю зону, показывая пациенту разнообразные видеосюжеты, картинки, предметы, рассказывая ему о прошлом Матвея, вполне возможно, что удастся обойтись без оперативного вмешательства…
— Я уже отдал распоряжение привести Матвея, — кивнул Гумилев. — Поговорю с ним, напомню кое-что… С памятными предметами, понятное дело, туго — большинство вещей на Луне, дома, хотя, скорее всего, и оттуда добыть их уже не получится, сами знаете, что сейчас творится в окрестностях Лунограда…
— Это ужасно, — вздохнул нейропатолог, прибывший на станцию «Амур» по приглашению корпорации «Кольцо» для участия в совместном проекте как раз за несколько дней до начала штурма Луны бойцами «Армии пробуждения».
— Но картинки, фотографии, видео — все это есть, — продолжил Гумилев. — Терентий Апполинариевич, я приложу все усилия, но уж и вы…
— Конечно, голубчик, конечно, — замахал руками академик. — Аппаратура у вас самая современная, мы вместе с вашими сотрудниками проводим постоянный мониторинг нейроактивности и глубокое сканирование мозга пациента…
Степан Николаевич вновь скривился, и это не укрылось от Китаева.
— Я вижу, вам неприятно это слово, — оборвав сам себя, произнес он участливо. — Извините старика, привычка. В общем, милейший Степан Николаевич, беседуйте с сыном, тормошите его, подсовывайте воспоминания, а я буду наблюдать. Как только обнаружится положительная динамика, сразу извещу. Ну, удачи!
