Пиратские шхуны бросились в бегство раньше, чем волны поглотили второй корабль, моряки с которого в панике бросались в воду — прямо на острые скалы. А может, они просто заметили Алику, парящую в нескольких локтях от палубы с развивающимися на ветру, которого не было и в помине, волосами…
Вот видишь…
Она дернулась и рухнула на палубу. Моряки так и замерли — кто как был — наверное, если бы в этот момент кто-то прыгал, он так и застыл бы в воздухе. Лишь Фрайм уже ходил по палубе, вытирая окровавленный меч, усыпанный брызгами, ругал остальных за нерасторопность и награждал их хмурыми взглядами.
Он на какое-то мгновение остановился рядом с Аликой, но сразу же пошел дальше, удостоив лишь одной фразой:
— Волосы заплети.
Команда постепенно приходила в чувство. Льен уже заделал пробоину, и матросы поспешили заняться сетями. Одна сеть все-таки уплыла, что дало Фрайму новый повод раскричаться.
Рыбачили до самого заката. Уже в сумерках, когда заходящее солнце причудливо вызолотило алые паруса, а Алика чуточку пришла в себя (первое время ее сильно мутило — сказывалось энергетическое истощение), Фрайм наконец скомандовал разворот к берегу.
Больше в тот день ничего особенного не случилось — видимо, день исчерпал запас неожиданностей. Дома Алика, даже отказавшись от ужина, сваренного Лисой, ушла наверх, завалилась на тюфяк, не раздеваясь, и мгновенно уснула.
Весь следующий день потрошили и чистили вчерашний улов, который Фрайм "поровну" поделил между всеми двадцать восемью матросами, собой и Стражницей — то есть их семье досталась треть улова. Сначала Алика радовалась, но потом поняла, что лучше рыбы было бы поменьше. К вечеру она вся пропахла желтоглазкой и спинокой. У первой, как понятно, были желтые глаза, а еще желтые плавники и хвост; мясо было нежным, а костей в желтоглазке было совсем немного — только хребет, за что ее и любили. У спиноки мясо было только на спине, из-за чего рыба казалась горбатой. Чистить ее было сложно — приходилось целыми слоями снимать шкуру (потом из нее делали сапоги), да и мяса получалось немного; зато, даже сушеное, оно было очень вкусным.
Наконец, возня с рыбой закончилась (к счастью, все в этом мире имеет свой конец), тугие бочки с соленой желтоглазкой затолкали в подвал. Мать весь вечер пребывала в прекрасном настроении — еще только весна, а погреб уже отнюдь не пустой, — что, впрочем, не спасло их от огородных работ на следующий день.
Так прошла вся весна, отметившись только Весенней ярмаркой на Западных островах (ездил туда только отец и привозил всем по маленькому сувениру; Сельме досталось зеркальце, а Алике — костяной гребень). Пришла пора сева; это время ознаменовалось только тем, что Илька ненароком взорвала башню Стражей Света во время очередного тренировочного упражнения (к счастью, никто не пострадал), и покупкой очаровательной мышастой кобылки для верховой езды и упряжи — летом была возможность доехать до Радужного, небольшого города к северу от поселка.
