Но ни хитру, ни горазду, ни птицей летающу, ни волком рыскающу, ни мудрому, ни разумному своего жребия миновать не приходится!
Говорило море Эвксинское, Эвксин Окиянович, спрашивало у Днепра тиховейного:
— Скажи мне сущую правду, Днепр Волкович, правду ли пересказывал мне Дунай Карпатович, а слышал он от братьев, Днестра каменистого да от Буга Ингуловича, правда ли, что плывут к Царюграду ладьи Олега Вещего, взять, полонить, порушить стены Цареградские?
— Плывут-таки, плывут ладьи Вещего, Эвксин Окиянович, не солгал тебе Дунай Карпатович, и правдивую весть слышал он от братьев одноводных, Буга Ингуловича, Днестра каменистого!
— Не пущу я ладей Вещего надо мной, синем морем, насмехаться, к Царюграду прогуляться! Подыму я бурю великую, разобью я ладьи Вещего, пошлю детей Стрибога, и развеют они ладьи русские, разнесут их, куда и птица костей русских не занашивала!
— Напрасно подымешь ты бурю. Хитер, умен Вещий — обернет свои ладьи цаплями долгоносыми, оборотит своих воинов чайками белокрылыми, перелетит к Царюграду по поднебесью!
— Не пущу я ладей Вещего надо мной, синим морем, насмехаться, к Царюграду прогуляться! Взволную я мою чешуйчатую кожу, вспрыгну волнами до неба, ударю ладьи в берег каменистый, накличу на трупы хищных вранов!
— Напрасно ты взволнуешься сердитыми валами, не перехитрить тебе Вещего Олега — заговорит, заклянет тебя Олег Вещий, запрет тебя в заклепы подводные, в пещеры мрачные, на триста лет с единым годом, лишит тебя воли молодецкой! И без того твоя, старая удаль пропала, устарел ты, Эвксин Окиянович, не гуляешь через Кавказские горы, не бродишь ты по степям Половецким…
Что зашумело, зазвенело в Цареграде? Что засветилось, засветлело на Золотом Роге? Что загудело, затрещало на Белом море? Аль Царьгород бури испугался? аль пришла к нему несметная сарацинская сила? аль его с суши сдвигают буйные ветры, а синя моря на сушу выдвигают валы седые?
Нет! то шумит, вопит народ Цареградский, то звенит колокол набатный, то засветились в Цареграде пожары, то гудит буйный вихорь, развевая дым и пламя, то трещит берег под ладьями Вещего Олега!
Испугался царь Греческий, ужаснулся; зловещий сон ему приснился, будто с вечера одр ему на голых досках стлали, белым саваном его накрывали, красным вином его поили, в изголовье ему гробовой камень положили.
Веет ветер, тихо море, светит солнце, серебрится вал прибрежный! Забелели, зачернели, чайкой птицей полетели ладьи Вещего Олега!
