Они так же сидели вечером, волшебник у телескопа, Ирана у камина, когда он вдруг вскрикнул:
— Едут!
Ирана глянула в окно и ахнула.
Они выскочили во двор как были, не обращая внимания на пронизывающие горные ветра и холодный, тающий под босыми ногами снег. Сквозь щелку в двери какой-то озорной вихрь попал в дом и вступил в схватку с огнем, искрящимся в камине.
На узкий утес, занесенный снегом, садились даккорны.
Даккорнов, высоких и статных зверей, с чешуей благородного изумрудного цвета и янтарными фасетчатыми глазами, было двое; один повыше, с длинной шеей и брюхом, покрытым золотистой чешуей, второй гораздо изящнее, с чуть раскосыми озорными глазами — очевидно, это было самка.
Даккорны были в полной сбруе, один нес на себе троих, а второй — двух всадников. Из них пятерых женщина была только одна, высокая, стройная, в полном летной облачении. Она правила даккорночкой; за ней сидел статный мужчина в тяжелой черной шубе. На другой даккорне ехал старик с таким же медальоном, как у Учителя, и еще два ничем не примечательных человека, один повыше, носатый, другой пониже.
— Н-да, скромненько, — тихо произнес высокий и носатый, который сразу же Иране не понравился.
На высокого шикнул тот, что в шубе, выступая вперед. Он немного постоял в гнетущей тишине — у Ираны начали мерзнуть ноги, — и с какой-то странной интонацией, содержащей в себе одновременно горечь и нежелание смериться и констатацию факта, произнес:
— Королева умерла.
— Ее Величество Иайни?.. — ошарашено переспросила Ирана
— Мои соболезнования, Ваше Величество, — с почтение в голосе произнес волшебник, делая четко выверенный поклон.
Мужчина в шубе сдержанно кивнул и, усмехнувшись, спросил:
— Я так полагаю, Мастер, ей вы ничего не объяснили?..
Волшебник покачал головой.
— Это в вашем стиле, — усмехнулся он. Ирана с отвисшей челюстью разглядывала наверняка жутко дорогую шубу и медальон на цепочке с таким же узором, что и у Учителя, но с рубином на месте звезды Иайни-Асириус. — Быть может, мы пройдем в дом?.. Кажется, девушка несколько замерзла…
Учитель сделал приглашающий жест. Ирана хотела было тоже отступить, но Его Величество вежливо и непреклонно пропустил ее первой.
— Ирана, девочка моя, спустись в погреб, принеси грибочков и красного вина для гостей.
Она кивнула и нырнула в темный погреб. Грибы нашлись не сразу, вино стояло в самом углу. Она подхватила банку и бутылку и двинулась к двери, но остановилась у самого выхода: в комнате разговаривали.
