Обида Маленькой Э | страница 49

Погу сердито охнул, Хэй Мянь ухмыльнулся, а Гуань Хань-цин засмеялся так переливчато, звонко и долго, что Сюй Сань сперва ПО краснела от стыда за свои невежливые слова, а потом тоже рассмеялась. Маленькая Э запрыгала и завизжала от смеха, Хэй Мянь не смог удержаться и захохотал басом, а Погу фыркнул отрывисто, будто бил в кожаный барабан.

Когда Лэй Чжэнь спрашивал Гуань Хань-цина, скоро ли будет написана обещанная ему еще в Ханбалыке великолепная пьеса, Гуань Хань-цин сердился и говорил:

— Оставь меня, пожалуйста, в покое. Сам ты прервал мою работу на полслове, не дал закончить, а теперь пристаешь ко мне. Когда хочу, тогда и кончу. Мне весело играть шутов, и не хочу делать ничего другого. Отстань от меня! Не могу я писать, когда ни не мгновение нет ни досуга, ни покоя. Вот, когда поедем по каналу.

«… Когда поедем по каналу.» — мечтали актеры. Все они устали трястись по дорогам, ночевать то за сценой, то в постоялых дворах и хотелось, хоть временно, хоть ненадолго, иметь определенный, свой собственный угол, подобие дома, домашней жизни, домашнего уюта. Все повторяли в радостном ожидании: «Когда поедем по каналy…»

«…По каналу, — с беспокойством думала Cюй Сань. — Уж мне-то не придется ехать. На лодку меня, наверно, не возьмут, и без меня будет тесно. И так уже сколько времени терпели они, сами бедняки, лишний рот и бесполезную обузу».

Об этих своих опасениях она сказала Хэй Мяню, но тот загадочно ответил:

— Не только возьмут, а еще попросят. Ты только молчи. Я сам буду говорить.

Наконец настал день, когда они увидели на горизонте мачты и паруса множества лодок и вскоре добрались до маленького городка, расположенного на высоком берегу канала. Здесь Лэй Чжень-чжень рассчитался с возчиками. Они трогательно простились с актерами, сгрузили сундуки, шесты и циновки, и три пустые тележки повернули и уехали.

Затем Лэй Чжень-чжень пошел на пристань, чтобы нанять лодку, и Гуань Хань-цин, шутя, предложил ему захватить с собой Погу-барабанщика.

— При виде Погу, — пояснил он, — лодочник поймет, что мы не какие-нибудь знатные господа, а самые обыкновенные оборванцы. Тогда уж он не сдерет с тебя лишнего.

Погу очень обиделся и пробормотал:

— Музыка — дитя небес, а я ее служитель. Это ли не высшая знатность? — но спорить не стал и пошел.

Едва вышли они за ворота, как Погу остановился посреди улицы, напевая что-то себе под нос и отбивая пальцами такт на ладони другой руки. Лэй Чжень-чжень подтолкнул его, и оба скрылись за углом. С пристани они вернулись в прекрасном настроении. Лэй Чжень-чженю удалось по сходной цене нанять превосходную лодку, вместительную и удобную. Не только была там большая общая каюта, но нашлась на носу каморка для Гуань Хань-цина. В этой каморке хранились запасные канаты, паруса и всякий хлам, но было довольно места, чтобы спокойно сидеть и писать.