15
Не имея сил воспрепятствовать, я видел, как мать медленно и скорбно идет к смерти. И даже возвратившись сюда, я не смог помочь ей, облегчить ее страдания.
С гневом и болью я смотрел на ее искаженное конвульсиями, увядшее, измученное лицо, которое так долго было неподвластно времени.
Врачи, чтобы назвать хоть как-нибудь то, чему горделивая наука не могла противодействовать, поставили диагноз: рак. Она таяла день за днем, час за часом. Ее глаза уже не блестели, как раньше. Туманиться они начали еще после смерти отца, ухода из жизни человека, которого мы все в доме считали бессмертным. Ни понять, ни тем более согласиться с мыслью, что его нет в живых, никто из нас не мог.
Отец умер, как только жестокость и насилие выбросили нашу семью из дома на берегу ручья, на южном склоне горы. Уверен, что именно в этот момент отцу был нанесен смертельный удар. Его сердце преисполнилось болью и не выдержало…
Я видел страшные муки моей матери, она уже не могла пребывать в состоянии покорного согласия с действительностью. Казалось, я сам чувствую, как внутри нее, возможно в том месте, которое некогда занимал я, множатся пораженные клетки, растет бесформенный, испепеляющий, прожорливый ком.
Рак, злокачественная опухоль — так называли мы озверевших людей в зеленой форме, с удесятеренной яростью набросившихся на нас, стремившихся нас изничтожить.
16
Знал ли он, что превращение спальни моих родителей в камеру для пыток было для меня спасением?
Прошлое меня защищало, воспоминания о нем помогали преодолевать физическую боль, незабываемые картины стремительно пронесшегося детства уносили меня в сказочное царство мечты.
«Плыви, мой парусник, и пусть ни буря, ни вражеский корабль…», «… галерник Хоакин…», «…весло вниз, весло вверх…», «…жили-были…», «Э-эй, ухнем…», «…оставим позади… начнут пушки стрелять…», «…Сан-Мартин[3] родился в Япейю, тогда это была наша провинция, и перешел через Анды. Его правой рукой был полковник Богадо…», «Я отлично сознаю, что убийство вне человеческих и божьих законов, но жажда крови тирана…», «Я жил во чреве этого чудовища и знаю его нутро»[4], «„Нет, Хосе Марти, твое место не здесь“, — но он отправился в Дос-Риос[5] и дальше», «Воля народных повстанцев комунерос выше воли короля; Антекера[6] кричит: „Свобода!“ И Хуана де Лара в белом прогуливалась по улицам, когда его убивали в Лиме вместе с ее отцом…», «Хочу жить и умереть гражданином…», «Боливар, избороздив моря и исходив земли Америки, вознесся душой и телом на Чимборасо». «„Мое перо его убило“, — и Монтальво
