Буратино не на шутку перепугался. Он порылся в карманах своих шортиков и достал пару монеткок. Руки его мелко тряслась, и деньги в них мелодично позвякивали — прямо как колокольчики.
— Странный звук для золотых монет, — задумчиво сказал Сержант.
— Странный цвет для золотых монет, — подтвердила Лиса.
— Но я их все равно возьму, — подытожил Сержант. Как только его лапа накрыла маленькую ладошку Буратино, раздалось мерзкое шкварчание, как будто веселые инквизиторы опять посадили кого-то мокрой задницей на раскаленную сковородку.
— Аааааааааа! Уууууууу! — завопил Сержант, задергался в конвульсиях, затем свернулся в серый клубок, покрылся шерстью и убежал на четвереньках куда-то во тьму.
"Оборотень в погонах!" — тихо пискнул Буратино, так и не успевший по-настоящему испугаться. Его преимущество перед людьми по части анатомии состояло в том, что он был начисто лишен мочевого пузыря — который, как правило, обладает гораздо более быстрой реакцией на всякие пугающие события, нежели его владелец.
Тут внезапно из-под земли, откуда уже несколько минут доносился странный скребущий звук, послышались душераздирающие визги и жалобное мяуканье.
— Алиса, старая рыжая шлюха! — вопил несчастный Кот-постмодернист из-под земли. — Какое к черту золото? Это же СЕ-РЕ-БРО! Куда ты смотрела? Аааааа! Уууууу! Господи, как больно!
Прошло еще несколько минут, и Кот-постмодернист навеки ушел из этого мира по длинной светящейся трубе. По дороге, он наткнулся на злого Гарибальди, и тот долго бил несчастное животное мордой о выложенную холодным голубым кафелем стенку тоннеля, пытаясь разбить очки, которые почитал за буржуазное излишество.
Лиса Алиса же, услышав слово «серебро», так быстро бросилась наутек, что уже через секунду единственное, что заметил Буратино — это мелькающая среди надгробий флуоресцирующая бирка на большом пальце ее правой ноги.
* * *
Когда шум и визги наконец стихли, Буратино услышал приглушенный плач — это невдалеке, бродя от могилы к могиле, тихо рыдал странный человечек в просторной белой смирительной рубашке — рукава ее не были завязаны за спиной, а бессильно волочились по земле вслед за владельцем. Время от времени, издав особенно жалобный всхлип, человечек сморкался в свои длинные рукава и разражался очередной порцией рыданий.
— Что с вами приключилось, синьор? — спросил, подойдя к нему, Буратино. Нет, не то что бы из сочувствия — бревно не может проявлять сочувствие. По определению. Даже если на него надеть колпак и шортики. Буратино спросил это исключительно из любопытства.
