— Да будет так, — молвили остальные.
— На Шуйном пути оставили мы все привязанности этого мира, дабы познать мир закрадный, Навий, спастись волею Чернобога, отправившего нас в дальний путь, приславшего нам образ всесильной жены своей Мары, той, кто владычествует в смерти, чье слово и плоть теперь обретаются среди нас. Мара явит нам подлинный лик свой, возродится и обретет полную власть, этого лишь желаем мы, ее верные служители. Нет среди нас рабов, ибо раб мерзок перед Марой — воплощением гордости и свободы, чистого знания, а всего этого нет у раба, блуждающего в потемках собственного невежества и страхов. Все вы здесь, — он медленно обвел глазами всех присутствующих, на чьих лицах плясали тени от двух черных свечей, — пришли в общину по своей воле, по родовому велению, разочаровавшись в ложных богах, что только требуют себе почестей и жертв, ничего не давая взамен, и лишь разнообразные попы рады славить их, ибо им такое славление дает прокорм столь обильный, что сверх всякого тучны они не только телом, но уже и души их заплыли жиром. Долго я выбирал вас, присматривался к каждому и с каждым беседовал не один день с глазу на глаз, всем вам о том ведомо. И вот теперь, когда мы начали исполнять завет Мары на Шуйном пути, я хочу спросить вас: не ослабла ли вера ваша?
— Нет, Велеславе! Сильна вера наша, как в день, когда уверовали мы, — хором ответили все, кроме Марины, у которой скопилось такое количество вопросов, что уже и голова от них шла кругом. Она умоляюще посмотрела на Велеслава, и тот, перехватив ее взгляд, с пониманием кивнул, мол, «потерпи немного, всё знаю, всему свое время».
— А коли нет, то ответьте, готовы ли вы к лютым испытаниям?
— Готовы, Велеславе, — ответили все, и лишь один из них, печальный лицом, худой, нестарый еще общинник промолчал. Это не укрылось от чуткого ока Велеслава.
— Зачем молчишь, Яромир? В чем имеешь печаль? — пытливо спросил он у того, кто назывался Яромиром.
— В том лишь, что не знаю, сколько еще всем нам ждать явления ее, прихода ее в наш мир, когда плоть, носящая ее, распадется и явит нам подлинно-темный лик Богини Макоши. Да и будет ли так, свершится ли? Не уверую, покуда не увижу своими глазами доказательства слов твоих, Велеславе. Не гневайся, но пойми меня. Считаю, что не один я здесь думаю так же, но лишь я решился вопросить об этом от всего Дозора нашего.
Велеслава это выступление как будто не смутило. Он встал, раскинул руки, упершись в края верхних, багажных полок, такой он был высокий:
