На лестнице послышались шаги. Сэр Захария с надеждой устремил взгляд на дверь, и его надежда оправдалась. Том вошел в бар и провозгласил:
— Сэр Джон Росс! Ваш номер готов.
— Прекрасная новость! — воскликнул сэр Захария. — Не смею больше задерживать вас, почтенный рыцарь! Вы, наверное, устали с дороги… Бармен, запиши угощение на мой счет! Добро пожаловать в столицу сэр Джон, и желаю вам всяческих успехов в ваших делах! Сэр Джон попытался что-то сказать, но сэр Захария поспешно сказал:
— Нет-нет, не стоит благодарности! И быстро вышел из бара.
На лестнице он пробормотал себе под нос что-то вроде «содомит недоразвитый», но это, наверное, просто послышалось сэру Джону. Потому что очень трудно представить себе, чтобы благородный рыцарь мог позволить себе такие непочтительные слова в адрес другого благородного рыцаря.
Джон Росс съел последнюю печеньку, допил чай и вышел из бара. Преодолев первый пролет лестницы, он позволил себе ненадолго выйти из образа — встал лицом к стене и минуты две смеялся. А затем пошел дальше, снова придав лицу подобающее выражение.
Рокки Адамс принял Германа Пайка в рабочем кабинете. Здесь не было ни длинного стола, ни политически верных портретов на стенах, ни роскошных люстр, ни других атрибутов, подобающих богатейшему олигарху Барнарда. Рабочий кабинет был тесен и очень просто обставлен — письменный стол, чайный столик, пять стульев и всё. Стены и двери были звуконепроницаемы, а стекло в единственном окне густо замазано белилами.
Сейчас хозяин кабинета сидел на простом деревянном стуле, подложив одну ногу под себя, просматривал какие-то документы на столе и одновременно ковырял в носу. Когда Герман вошел в кабинет, Рокки разглядывал большую козявку, только что извлеченную из олигархической ноздри. Увидев Германа, Рокки быстро опустил руку и, кажется, повесил соплю на нижнюю поверхность столешницы. Затем встал, вышел из-за стола, протянул руку для рукопожатия и сказал:
— Здравствуй, Герман. Рад тебя видеть, дружище.
— Взаимно, — сказал Герман, пожимая руку и стараясь не думать о том, где она только что ковырялась. — К сожалению, я не вижу поводов для радости.
— С тем ассасином не вышло? — спросил Рокки.
— Похоже на то, — вздохнул Герман. — Я долго колебался и все же решил не вводить его в операцию. Как боец он великолепен, но в остальном… Пожалуй, не буду подробно излагать, с вашего позволения, а то долго рассказывать придется, а времени у нас мало.
