Великая герцогиня, дочь императора Вильгельма, напротив, была гораздо менее тактичной и не стеснялась давать волю своим чувствам. Она придерживалась крайних националистических взглядов и полагала, что Германия не может быть хоть в чем-то неправой, а следовательно, в том, что отношения между двумя правительствами были не столь хороши, как хотелось бы, полностью виновата Великобритания. Напрасно я пытался убедить ее, что виноваты могут быть обе стороны и что, если две наши страны хотят оставаться друзьям, они должны проявлять должное уважение к национальным интересам друг друга. Однажды – незадолго до или сразу после начала бурской войны – она отчитала меня перед всем двором и в знак своего неудовольствия не подала мне руки для поцелуя, как это было принято на официальных приемах.
Вскоре после того, как я приехал в отпуск в Англию, меня пригласили на несколько дней в Осборн и за обедом посадили рядом с королевой, к большому моему удивлению. Речь зашла об антибританских настроениях в Германии, и ее величество повернулась ко мне и сказала: «Милая великая герцогиня Баденская – единственный друг, который остался у нас в Германии». Я осмелился возразить, что если ее высочество считала себя нашим другом, то она тщательно скрывала свои истинные чувства. Я поведал ее величеству о своем недавнем визите в Карлсруэ и о том, как герцогиня дала мне понять, что полностью разделяет взгляды на Великобританию, которые преобладают сейчас в Германии. Для королевы это было неприятной неожиданностью, и, выслушав мой рассказ о том, как толпы на улицах с ликованием встречали телеграммы о наших поражениях, вывешенные в окнах почтамта, она произнесла: «Мы этого не забудем».
В июле 1898 лорд Салисбери предложил мне место британского представителя в арбитражном суде по венесуэльской проблеме, которое освободилось после того, как Майкла Херберта назначили послом в Вашингтон. Так как королева желала, чтобы я, тем не менее, оставался поверенным в делах в Дармштадте, я ненадолго заехал в Лондон, чтобы договориться о том, как лучше сочетать мои новые и старые обязанности. Зная, как недолго я пробуду в Лондоне, ее величество с характерной для нее заботливостью прислала в министерство иностранных дел следующую телеграмму: «Королева желает, чтобы мистер Бьюкенен прибыл в Осборн в любой день, когда ему угодно». Монархам, как правило, не свойственно уделять такое внимание удобству своих подданных, особенно когда этот подданный всего лишь младший сотрудник дипломатической службы, но, судя по моему опыту, ни один другой монарх не был столь внимателен к другим и столь благодарен за малейшую услугу, как королева Виктория.
