Ларика вздохнула. Ей не нравилась излишняя прозорливость мага.
— Я беременна, — тихо произнесла она.
— Что? — Нетон смотрел на нее широко открыв глаза.
— У меня будет ребенок. И по обычаю наших племен ты должен уйти.
— Но как же семья? — колдун быстро сориентировался, нельзя отпускать Ларику от себя.
— Какая семья? — выпалила валькирия. — Ты странствующий маг, я воительница. Между нами пропасть… — она замолчала, тяжело сглотнула. — Я все решила. Ты сам знаешь наши обычаи: если родится мальчик, он отправится с тобой, ты будешь учить его магии и воспитывать по своему желанию. Но если будет девочка, ты покинешь нас. Она вырастет воительницей, как и все в нашей семье.
— А как же выражение: мужчина — воин, женщина — ведьма.
— Ведьма! — Ларика пришла в ярость. — Не смей даже говорить! Никогда в нашем роду не будет ведьм! В моей семье испокон веков все добывалось потом и кровью, мы умирали в бою. Женщина никогда не занималась колдовством!
— Дар не утаишь, — пытался убедить женщину Нетон. — Ваши убеждения неразумны, вы не подчиняетесь религии Старого Мира, но искоренять ее? Сама природа подчиняется магии, это ее сущность, как те кто утверждает, что взаимодействует с ней и живет в согласии, может отвергать Силу? Возможность пользоваться Силой великий дар, и ты хочешь лишить ее этого? Способности, если их не развивать будут только мешать девочке жить! Сколько можно лелеять свое упрямство! Ты обречешь ее на ужасное существование!
Колдун был взбешен и растерян, он понимал, что валькирию не убедить и он знал к чему это может привести. Еще слишком рано о чем-либо говорить, он не обладал прорицательскими способностями, но он знал о рождении девочки, будто само Провидение вложило ему эти сведения в голову.
— Ничего, как-нибудь проживет. Еще ничего не известно, — Ларика отвернулась. — Сейчас тебе лучше покинуть дом. Приходи через год. Тогда будем решать.
Как объяснить этой упрямице, о Знании, она не послушает. Это не ее вина, давление, оказываемое со стороны ее окружения способно раздавить сознание как скорлупу ореха. Она держалась до сих пор, но материнский инстинкт и нахлынувшее чувство долга перед еще не родившимся ребенком не дает принять радикального решения — уйти из племени. Страх оказаться без покровительства Старшей Матери заставляет идти на перекор желаниям, которых возможно она сама не осознает. Что ж, если она не отправится с ним, то ему ни чего не остается кроме как ожидания. Долгого и томительного… а затем борьбы, борьбы за право вмешаться в Ткань Судьбы еще не родившегося дитя.
