Ему пришлось ждать битый час, а может, и еще дольше, и только потом его провели в кабинет, где находились три офицера и тип в гражданском. В последнем он без труда узнал фольксдойча Драгутина Хирша. Высокий офицер, сидевший за массивным столом и что-то заносивший в свою записную книжку, был сам фельдкомендант. Репортер облегченно вздохнул. Он понял, что предстоящий разговор будет бескровным. Кто знает, может, его привели, чтобы он взял интервью у фельдкоменданта?
– Садитесь, господин Туфегджич, – обратился к нему Хирш, указывая на кресло у стола.
Осторожно оглядываясь, он опустился в удобное кресло, изо всех сил стараясь не показать, что ему страшно и чувствует он себя неуверенно. Гробовая тишина воцарилась в кабинете, отчетливо слышался только скрип авторучки, пером которой фельдкомендант водил по бумаге.
Нового фельдкоменданта он видел всего лишь пару раз, и то мимоходом. Этот высокий дворянин с аристократической осанкой явился в Ниш в конце прошлого года, и его пребывание здесь не бросалось в глаза. В отличие от предшественника, он занимался своим делом фундаментально, с учетом обстановки, в которой оказался. Репортера удивили не столько аристократическая осанка и интеллигентный вид крепко скроенного человека средних лет с резкими, но красивыми чертами лица, сколько то, что полковник, отложив авторучку в сторону, угостил его домашней водкой, которую он держал в резном хрустальном графине.
– Шнапс?
– Ja… Ja… Danke! – с воодушевлением откликнулся репортер, принимая рюмку с розовым напитком.
Он сделал глоток и тут же понял, что его угощают ароматнейшей черешневкой, выгнанной в Нише.
– Это ваша статья? – спросил Хирш, протягивая ему сложенный номер довоенной «Политики».
Туфегджич вытащил очки и принялся изучать газету. Красным карандашом был подчеркнут заголовок:
НЕСКОЛЬКО СЕЛ ОХВАЧЕНЫ ПАНИКОЙ.
ВУРДАЛАКИ В ОКРЕСТНОСТЯХ НИША
Ниже следовал текст;
«Суеверный народ предпринимает фантастические усилия, чтобы защититься от зла».
Он посмотрел на дату публикации – 27 июля 1934 года.
– Да, – подтвердил репортер. – Это было давно. Но я все хорошо помню!
– Сколько в этой статье правды?
– Я вас не понимаю…
– Это сенсационный текст. Он производит впечатление… скажем, невероятной выдумки.
Туфегджич поставил рюмку на стол. Он хотел произнести нечто ядовитое в ответ на эпитеты, которыми эти надутые господа прокомментировали его текст, но решил смолчать.
– Нет тут ничего сенсационного, – твердо заявил он. – Тем более что самое невероятное в этой истории вообще не вошло в напечатанный текст.
