Женщина сделала ему и другие инъекции, и после них он вновь увидел трясущийся вертолет. Маккенне казалось, что он смотрит какую-то позднюю телепередачу — слегка интересную и с сюжетом, который смутно припоминаешь, как будто уже когда-то его видел. Она что-то кричала в микрофон шлема и задавала ему вопросы, но теперь все происходящее стало лишь теорией, которая его не касалась.
Следующие несколько часов прошли наподобие фильма, который на следующий день и не вспомнишь. Струи теплого душа стекают на серую больничную кафельную плитку, а он на этом кафеле лежит. Врач в белом объясняет, как им пришлось что-то там сделать, он все бубнит и бубнит нечто занудное, как на уроке химии в старшем классе. Они говорят, что им нужно его согласие на какую-то процедуру, и он с радостью его дает, лишь бы они оставили его в покое.
Он медленно осознает, что врачи из интенсивной терапии не дают ему болеутоляющее из-за Войны с Наркотиками и ее процедурных требований. Какая-то далекая часть его сознания размышляет, каково будет стать работником правоохранительных органов, умершим из-за переизбытка законов. Приходится ждать, пока доктор А, затем доктор Б и, наконец, доктор С подписывают разрешения. Время приравнивается к боли и ползет, тикая, секунда за секундой.
А потом был демерол, который деликатно завершил все споры.
На следующий день он обнаружил на ноге цепочки крошечных дырочек. И такие же на груди. Маккенна предположил, что у покойников большая часть дырочек закрывалась, когда труп разбухал, поэтому их и обнаружили всего несколько.
Зашел медэксперт и поговорил с Маккенной так, словно тот был восхитительным музейным экспонатом. Но он хотя бы принес мазь с кортизоном — проверить, не поможет ли она, и она помогла. Маккенна припомнил, что эксперт и в самом деле врач с какой-то специализацией. Как-то так вышло, что для него тот всегда был копом.
Два дня спустя несколько агентов ФБР вывели его из больницы и усадили в большой черный фургон. Разумеется, у них был приоритет над местным законом, так что Маккенна едва успел переговорить со своим шефом и начальником полиции
Мобила, который все равно там присутствовал, в основном для фотографа.
Человек на переднем сиденье фургона обернулся и одарил его улыбкой, в которой не было и грамма дружелюбия. Мистер Морпех.
— А где Темные Очки? — спросил Маккенна, но Морпех лишь озадаченно взглянул на него, потом отвернулся и уставился на дорогу. Никто не произнес ни слова, пока они не оказались на острове Дофин.
