Снова подошла моя очередь. Да, господин комиссар, это опять я. Вы смотрите с недоумением. Да-да, не беспокойтесь, вы все сказали предельно ясно. Но это ничего не значит. Можете повторить мне то, что я и так запомнил наизусть, но все же почему-то вернулся выслушать еще раз: «Будьте уверены, я сделаю все возможное, чтобы вы получили отказ».
Только вы ошибаетесь, господин комиссар. Я пришел не за тем, чтобы о чем-то вас просить. Вас я ни о чем просить не стану, потому что теперь знаю: то, что вы сделали со мной, как и все, что вы творили, делалось не просто потому, что вам так приказали. Нет, вы это делали, потому что я вам не нравлюсь. Не нравится мое имя и я сам. Так вот, я вернулся для того, чтобы сказать: «Спасибо, господин комиссар».
Präzisions-Uhren-Fabrik[25]
Перед сном дети — все лет шести-семи — показывали мне фотографии. Маленькие любительские карточки, которые они молча протягивали, с нетерпением дожидаясь, когда до них дойдет очередь.
Чаще всего на фотографиях были изображены стоящий господин и сидящая дама, которая улыбалась и держала на руках маленького ребенка. На обратной стороне — дата, иногда имя и название места.
Это был мой первый день в детском доме, куда я приехал работать воспитателем. «Вот увидишь, Жозеф, — говорил мне Рафаэль, — это настоящий замок, там огромный парк со статуями и фонтанами, высокая башня, с которой видно Сену на несколько километров вверх и вниз по течению, только туда не разрешается залезать в одиночку. — Он вручил мне письмо для своего друга Жоржа и добавил: — И еще там все на „ты“».
В поместье жили сто двадцать пять детей, чьих родителей угнали в лагеря. Встретила меня Мирей, одна из вожатых. Я сразу заметил: тут что-то произошло, такой у всех был встревоженный вид, особенно у Любы, директора. В тот же вечер я должен был сам укладывать пятерых мальчишек из круглой спальни, и Мирей предложила мне днем побыть с ней — она работала с малышами, — чтобы мы поближе познакомились.
Перед полдником я старательно намазывал куски хлеба джемом, который выковыривал столовой ложкой из жестянки (получалось не так уж и плохо), и тут пришла Мирей и сказала, что нашелся мальчик, который убежал утром, как раз перед моим приездом, такое, сказала она, случается нередко, убегают обычно одни и те же дети.
Напоследок я подошел к Давиду и сел на край его кровати. Он не показывал мне фотографии, но, когда остальные улеглись по постелям, я увидел, что он тоже протягивает руку. А в ней зажата цепочка, на которой покачиваются массивные карманные часы.
