Русский пехотинец-крестьянин не просто с детства приобретал навык, сноровку и затем мастерство владения вилами и топором плотника и дровосека, то ж боевым аналогом: копьем и боевым топором - этим владело большинство оседлых народов мира. В почвенно-климатических условиях России, когда "день год кормит", вырос крестьянин с несколько "особой физиологией" (так можно говорить, раз можно говорить о некоторых особенностях психического регулирования своих физиологических процессов иогами), адекватной "особой физиологии"
ожденного бойца. В частности - способность мобилизовать силы и задействовать обычно неизвлекаемый резерв (НЗ) организма на сутки-двое непрерывного сверхнапряжения без сна, еды, питья и, извините, туалета (последнее представляет интересную биохимическую задачу). Использование боевой фразеологии в отношении русской страды (штурм, фронт, борьба за урожай, победа и победители и т.д.) есть корректное физическое моделирование с очевидным подобием модели и оригинала, а насме интеллигента определенного склада над этим как над милитаристским русским духом связана с тем, что сам он ни в боевых, ни в крестьянских трудах сознательно не участвовал и при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что даже будучи принудительно мобилизован на них, прослыл в микроколлективе "сачком" или того хуже. Желчь же - от испытанного тогда комплекса неполноценности и презрения коллектива (обычно не высказанного, из-за общинной деликатности:
вдруг человек не сачок, а просто психически болен - так, кстати, чаще всего и оказывалось). Этого с лихвой достаточно для затаенной ненависти "необъяснимым"
прорывом которой нас теперь обдает от идеологов "реформаторства".
Не мешает понять и корни непревзойденности конницы кочевников. Дело не только в том, что кочевник рождался и жил в седле, стрелял без промаха на скаку, владел арканом и рубил (больше отпиливал, чем рубил) саблей с опорой на стремя. Но и в том, что его военная техника, технологии, организация и тактика представля обой ноу-хау своего времени: сабля принципиально превосходила меч, сложно-составной лук - обычный (по Л.Гумилеву по дальности стрельбы - почти в два раза, если это так, то были не бои, а облавная охота, а то и расстрелы) и т.д. Однако корни лежат в том, что это была особая кавалерийская культура со своеобразной школой военного искусства, выращивающей народ воинов-кавалеристов. Ее основой, кроме индивидуальной подготовки, служила коллективная облавная охота с совершенно незначительной гранью, отделяющей ее от военных действий идентичны были подразделения, состав, численость, вооружение, управление, согласование командных действий облавщиков и армии.
