— В истории детектива все было,— через силу улыбнулся Огородников. Загар постепенно возвращался на его лицо.— Но ваш ход любопытен. Даже очень.
— И вы, Герман Степанович, подумайте вот еще над чем: если следователь будет внимательным, он ведь тоже многое получит от общения с любознательным преступником. Не правда ли? — Фризе почувствовал, просто физически ощутил, как напрягся Огородников, стараясь не показать растерянности.— Хороший сюжет? — он снова улыбнулся чуть смущенной улыбкой.— А по истории с санитаром… Давайте договоримся так — не нарушая процессуальных законов, не разглашая секретов следствия, я буду рассказывать вам о движении дела в общих чертах. Принимается? — Он встал, протянул Огородникову руку.
— Принимается,— выдавил писатель.— И учтите, Владимир Петрович, я тоже могу оказаться вам полезным. Совсем как в вашем сюжете.— Рукопожатие его было вялым, рука влажной.— Между прочим — месяца два назад Маврин получил из архива Госбезопасности копию доноса, по которому его посадили после войны на восемь лет. Вы знаете, что он сидел?
Фризе не ответил.
— Донос писал старый друг Маврина, литературный критик Борисов.
— Но ведь Борисов был в числе приглашенных на юбилей!
Огородников отметил в глазах следователя огонек любопытства. «Вот тебе! — подумал он с удовлетворением.— Получай, всезнайка!»
— Вот именно! Был в числе приглашенных, сделал оригинальный подарок и произнес великолепный тост за юбиляра.
— Почему же Маврин не захотел предать факт доноса гласности?
— Вы думаете, найдется добрый самаритянин, отсидевший восемь лет и решивший смолчать? — вопросом на вопрос ответил Огородников.— Старик просто ждал удобного случая. Хотел устроить похороны старого друга с большой помпой. И не дождался!
В школе Фризе развлекал друзей тем, что лепил их фигурки из пластилина. Когда он был в ударе, ему хватало одного урока, чтобы вылепить целую сценку: «Рыба» на геометрии», например. Всего три фигурки — Коля Рыбин с лицом окуня, выброшенного на сковородку, учитель математики Максимыч, с тоской глядящий на тонущего ученика, и подсказывающая Рыбину Ольга Стерлядкина. Сходство было изумительным. Однако было одно «но»… И это «но» привело Фризе на заседание педсовета, когда фигурка Максимыча попалась случайно на глаза Варваре Гавриловне, завучу. Она решила, что Фризе вылепил «издевательский» портрет. Напрасно сам Максимыч протестовал на педсовете, убеждая коллег, что он получился «такой, как в жизни». Его, «как лицо оскорбленное» (выражение Варвары Гавриловны), лишили слова.
