— Надо найти этот самолет, — сказал, ни на кого не глядя.
Марыся сразу вскочила, будто вопрос относился к ней одной.
— Мальчишки говорили: он за логом, у болота.
— Крикни сержанта, — повернулся лейтенант к Дыннику. — Пусть кого-нибудь выделит.
— Я пойду, — решительно сказал Дынник.
— Заплутаете один-то, я покажу. — Марыся вскинула руки и начала укладывать косу, словно это было самое главное при сборах в дорогу.
— Небось не заплутаю, — поспешил отговорить ее Дынник. Конечно, с Марыськой было бы надежней, но Он боялся, что лейтенант не пустит ее с ним. Вон как взъедался еще утром.
Но теперь в Меренкове уже не кипело утреннее, он тоскливо думал о том, что ее придется-таки послать лучше всего именно с Дынником, поскольку никто, как он, не рвется добыть этот бензин, чтобы поскорей выставить танк с высоты, чтобы не было тут боя, чтобы уцелело в неприкосновенности все, что лежит в этой земле. Умрет, а разыщет самолет.
— Ведро возьми, — сказал он. — Краник-то знаешь где, если что? Как бензин наливать будешь? Под крыльями гляди, под крыльями…
Поколебавшись, он подозвал Дынника, что-то нашептал ему и отвернулся, чтобы не смотреть, как они будут уходить. Он думал о том, что если судьба, так неожиданно поманившая избавлением, не обманет, то ведра бензина будет довольно, чтобы вырваться к самолету на танке и заправиться как следует. А потом уж… Что будет потом, он и сам не знал: затаится ли в новой засаде или на скорости попробует прорваться к фронту. Последнее было почти нереально. Фронт откатился далеко — совсем не слыхать, — а долго гулять по тылам немцы не дадут, подловят. Впрочем, всегда останется та же возможность: взорвать танк и уйти в лес. О Марысе он старался не думать совсем.
А Марыся все оглядывалась, не понимая, что такое сделалось с лейтенантом: не простился, даже не помахал рукой. Потом рассердилась и так припустила, что Дыиник сразу отстал. Длинный штык винтовки, висевшей на ремне, цеплялся за ветки, и винтовку ему пришлось взять в руку. В другой руке было ведро, он выставлял ведро вперед, отводя ветки, но они все равно то и дело били по лицу.
Вздохнул облегченно, когда перелесок кончился, почти бегом догнал Марысю.
— Ну, девка, совсем загоняла. Места, что ли, хорошо знаешь?
— Коровы тут паслись, лошади.
Она ответила сердито, отрывисто.
— Послушай, все хочу спросить. Родителей у тебя нету, что ли?
— Почему нету?
— Ушла, никому не сказала.
Марыся промолчала, и он понял: коснулся запретного. То ли их и в самом деле нет в живых, то ли живут вразброд, как повелось последнее время, то ли еще что.
