— Ведь эта скотина провоняет все насквозь!
— Терпи, коза, а то мамой будешь! — захохотал Эдик. — Подумаешь, полтора часа лету! Правило тут у нас одно — лети, пока летится. Если они сумеют в люк бегемота протолкнуть, ничего, повезем. Ну, пора, ребятки, попрощайтесь с дядей, и в путь!
Мы распрощались со счастливым начальником, который успел подсунуть нам под шумок большую сумку грейпфрутов и фиников, забросили внутрь наш багаж, влезли сами, и Эдик задраил дверь. После альпинистских усилий по преодолению горы людей, зверей и багажа в тесном фюзеляже мы пробрались к фонарю, на пороге Ришко сел молча и печально, а я устроился на широкой брезентовой ленте, прищелкнутой между креслами пилотов.
Эдик стартовал резко и стремительно.
— Ну ты даешь! — сказал я.
— Я мою керосинку могу посадить на плоскую крышу дома! — прокричал он в ответ.
— Если ветра не будет, — добавил Анатолий.
Самолет лег в короткий вираж, и последнее, что я увидел на аэродроме, — наша, бывшая наша, машина въехала капотом в угол хибары, рассыпая в крошки стекла фар. Я никогда не сказал Ришко об этом.
По случаю благополучного возвращения вечером устроили небольшой мальчишник в Ришкином доме. Обстановка общего веселья в конце концов подействовала и на Ришко, который весьма удачно изображал мои «героические» действия. Просидели почти до утра. Заодно договорились с пилотами, что они через две недели подбросят нас с Виктором на северо-восток страны, где в одном живописном месте работал наш друг Борис: мы хотели погостить у него во время весенних каникул.
Закончился триместр. Мы упаковали чемоданы и, отдав своих зверей на сохранение Ришко, полетели в гости. Шестичасовой перелет с двумя промежуточными посадками получился жутким кошмаром. Самолетик так болтало, что во время остановок не только мы, но и Анатолий вываливались все втроем на волю, ложились под крыло и молчали.
— Слабаки вы, герои! — смеялся Эдик, откупоривая очередную банку пива.
Через два года я с изумлением узнал от друзей, что сразу после возвращения из Африки Эдик по состоянию здоровья был списан из летного состава.
У калитки засигналил автомобиль.
— Кто-то из самых деликатных пожаловал? — ехидно осведомился Виктор.
— Не суетись на крыльце, старик, — отозвался Борис, распрямляя высоко вздернутые, как у кузнечика перед прыжком, колени. — Сигнал-то чужой, я тут все наши средства передвижения по голосам знаю.
— Вот мы тебя сейчас на слове и поймаем! — воскликнул я, вскакивая и двигаясь за ним через маленькую гостиную к «парадной» двери.
