Русский балет, а также наши наиболее знаменитые певцы приглашались во все главные столицы Европы и Америки, где имели огромный успех. Даже сейчас, хоть наша страна уже не наша, русские артисты, особенно балетные, повсюду встречают теплый прием.
В концертных залах устраивались сольные концерты зарубежных артистов, оркестров, скрипачей и пианистов, органной музыки и вокала. Можно было услышать величайших виртуозов того времени. Я помню, как на одном из таких концертов Аделина Патти, изумительное сопрано, появилась, когда ей уже исполнилось пятьдесят. Несмотря на солидный возраст, она все еще могла исполнять «Соловья» со всеми его трелями и руладами, и каждая нота звучала чисто и отчетливо. Она была невысокой женщиной с тонкими и хрупкими чертами, с очень темными глазами, которые так и сверкали на ее тонком лице. Ее одежда была достоянием моды 1870 года, и сама она больше походила на изящную вещицу из дрезденского фарфора. Мне говорили, что за какое-то время до своей кончины Патти продала свое горло Патологическому колледжу для изучения его строения и что, еще будучи живой, получила за это деньги. Я как-то рассказала об этом своей старой горничной, прослужившей у меня тридцать лет. Та вообразила себе, что у примадонны изъяли горло, но что я думала, что она все еще может петь!
«Как вы можете говорить такую ерунду, княгиня? – заметила она. – Никто не может петь без горла; как могли доктора купить его и при этом оставить ей возможность петь? Они, наверное, очень умные люди».
В тот вечер в Санкт-Петербурге, когда я познакомилась с мадам Патти, она мне сообщила, что раньше, когда она была маркизой де Ко, она несколько раз пела для моей бабушки (урожденной княгини Суворовой, о которой я упоминала в первой главе), и моя бабушка заметила: «Вы на самом деле очень красивы, но я не думаю, что когда-нибудь вы произведете настоящий фурор. Ваш голос слишком зычен. C'est de la haute gymnastique sans sentiment».[8]
Десять лет спустя Патти встретилась с моей бабушкой во Флоренции, уже находясь в зените славы. После выступления она пришла в ложу моей бабушки и заметила: «В прошлом, боюсь, я была весьма самоуверенной. Что вы думаете обо мне теперь, княгиня?» Моя бабушка нежно улыбнулась. «Tout les gouts sont dans la nature»[9], – был ее ответ. Она была известна своим остроумием Как-то умываясь, она оказалась перед портретом короля Италии, висевшим на стене. Она сказала своей компаньонке, баронессе Мейдель, старомодной даме, совершенно не способной оценить шутку: «Пожалуйста, прикройте лицо короля, я могу его шокировать». Баронесса немедленно набросила на портрет шейную косынку, что доставило моей бабушке огромное удовольствие.
