– Вас следует предать военно-полевому суду, – проговорил офицер тихо. – Немедленно отправляйтесь спать.
В дом я вернулся расстроенный, мысли путались. Засыпая, я слышал, как на дворе звякала пустая консервная банка, которую вылизывал котенок.
Утром, когда командир взвода вошел в дом, у меня замерло сердце. Но ночное происшествие он больше не упомянул. Вскоре пришел приказ, снова пославший нас навстречу смерти.
Когда мы покидали деревню, идя гуськом, отделение за отделением, по обе стороны разбитой снарядами дороги, нас сопровождал белый котенок, шествуя с задорно поднятым хвостиком посредине между рядами немецких солдат. Он оставался с нами до тех пор, пока степь не приняла нас в свои объятия.
Как правило, в последний час перед атакой все замирает, наступает почти покой, но без того внутреннего содержания, которое доставляет радость. Ибо с каждой минутой все ближе смерть, скрывающаяся до поры до времени где-то там, на бескрайних полях пшеницы или подсолнухов.
Атаковать предстояло 18-й роте 4-го батальона. Через несколько минут тишина должна взорваться, и нашим солдатам предстояло с боевым кличем добыть очередную победу над краснозвездными марионетками (каков язык! Подковали эсэсовца нацистские политинформаторы. – Ред.).
В этот самый момент батарея противника, действовавшего с интуицией обреченного, совершила на позиции 18-й роты, изготовившейся для атаки, мощный огневой налет, стерев с лица земли пулеметное гнездо с прислугой. Изрыгая чудовищные ругательства, ротный командир, лейтенант, собственноручно вырвал осколок из своей ноги, потом встал во весь рост и, прихрамывая, бросился вперед. Началась атака доблестной 18-й роты.
Наступавших встретили шквальным огнем. Укрывшись в глубоких траншеях, русские открыли бешеную стрельбу из всех видов оружия. Ряды атакующих редели, но они, не пригибаясь, неудержимо рвались вперед, пренебрегая возможностью укрыться в высокой пшенице, как это обычно делал противник. Но вот из-под колосьев показались каски оборонявшихся русских, и тут заговорило германское оружие. Все это скорее напоминало охоту на дикого зверя с той только разницей, что дичь тоже была вооружена. В пшеничном поле наши солдаты столкнулись буквально лицом к лицу со смертью. Когда страсти накалились до предела, из окопа поднялся какой-то русский и стал махать немецкой железной каской. «Они сдаются, не выдержали!» – обрадовались наши и, уже не прячась и опустив винтовки, двинулись вперед. Однако лейтенанта все-таки что-то насторожило.
