— Ненавижу Хранителей, — буркнул Отто, тяжело вздохнул и потянулся за добавкой. — Всё куда-то лезут, всё что-то высматривают, всё им что-то надо…
— Да и пусть их, — неожиданно пылко возразил Лама. — Да если бы не они…
Он не договорил. Снаружи задрожала земля, сотрясаемая чьими-то копытами, раздалось чудовищное хрюканье, и вода в родниковой яме расступилась с плеском, опять-таки вызывавшим мысль о катастрофе «Титаника». Только вместо криков тонущих слуха замерших арийцев достигали звуки блаженства.
— Хорошо ещё, вода проточная, — с кротостью принимая что-то, что отменить он, видимо, был не в силах, вздохнул Лама. — А ещё говорят: грязный, как свинья. Под присягой подтвердить могу: клевета…
— Свинья? Значит, завтра у нас будет швайн-фест?[79] — по-охотничьи воодушевился Отто. Дикий кабан — это вам не бобёр из желудка анаконды. Отважный ариец резво сунулся в дверь, но тотчас, причём ещё стремительней, шарахнулся обратно. — О, майн готт, не нужен нам такой швайнфест…
С поверхности воды на него смотрели добрые глаза, опушённые рыжими девичьими ресницами. Глаза показались Отто голубыми. Зато морда, на которой они располагались, была откровенно свирепа, с длинными клыками, могучим пятачком и рваными, несомненно в драках, ушами. Такой и от дракона, слопавшего Зигги, не побежал бы. Устроил бы ему самому… ящер-фест.
— Всех змей в округе извёл, паразит,[80] — подтвердил его догадку Лама. — Грибы и жёлуди держит за гарнир. А попробуй его тронь — беды не оберёшься. Жуткое создание. Куда там тринагу…
Отто продолжал подсматривать в щёлочку. Вот зашумела Ниагара, и из ямы вылез исполинский хряк, телесные стати которого полностью соответствовали внушительной физиономии. С уханьем встряхнулся, так что брызги долетели до дверцы, за которой прятался Отто, и, слава Тебе, Господи, убрался. Только кусты затрещали, словно по лесу прогуливался бульдозер.
— Вот такой швайнфест, — улыбнулся Лама. Встал и отодвинул шкуру на стене, и за ней в самом деле обнаружился проход. — Спать будете наверху, места на двоих хватит. Я устроюсь здесь, на ларе. А то сейчас солнце сядет, повиснет туман… И всё, жизнь замрет. Ночью тут у нас делать нечего, только спать.
Узкая лесенка вела куда-то наверх.
— Данке, коллега, бобёр был великолепен… — Эльза встала из-за стола. — Надеюсь, я успею вымыть руки? Пока жизнь не замерла?
Лама кивнул, и арийцы выбрались на воздух. Им сразу бросилось в глаза, что солнце как-то слишком быстро уходило за горизонт. Тени деревьев вытягивались прямо на глазах.
