— Не знаю, что это такое, но поостеречься вам думаю надо, а я покараулю. И не возражать. Я так решил.
Возражать собственно ни кто не собирался, но вот Сашке явно было неудобно, однако, решив, что Вике тоже требуется охрана, он успокоился и согласился.
Семеныч мучился бездельем, а особенно тем, что целую ночь не курил. Проводив ребят на пасеку он, как заправский охотник устроил себе скрытную лежку, недалеко от злополучного дерева, так что и без бинокля хорошо видел все вокруг. Осенние ночи сырые и любой хруст ветки или звук вспорхнувшей птицы хорошо слышны на расстоянии. Осторожно переворачиваясь с боку на бок, он то и дело посматривал на ветку с гнездом, где была спрятана непонятная штуковина. Его глаза, привыкшие к темноте, хорошо различали ствол и контуры гнезда. Тишина и напряжение, с которым он пролежал уже несколько часов, начали действовать на нервы, а веки тяжелеть и непослушно смыкаться. Семеныч с силой потер глаза, закутался в кусок старого брезента и решил все же закурить. "Не закурю-усну — думал он — чиркая отсыревшими за ночь спичками." Вспыхнувший огонек выхватил из темноты еловую подстилку и осветил под брезентовым пологом руки жадно прикуривающего Семеныча. Потушив спичку, он сладко затянулся, так что зазвенело в голове. Сон действительно несколько сдал свои позиции, но готовый в любую минуту навалиться на егеря. Докурив беломорину, Семеныч медленно, стараясь не шуметь, выгляну из-под брезента. Утренний воздух ворвался в легкие, и он чуть не закашлялся, едва сдержав себя, прикрывая рот рукавом. Повернув голову в сторону, Семеныч замер. Как и в то утро, резко разрезая утренний сырой туман в сторону его дома светил луч. Медленно, словно прощупывая бревна, луч скользил по стене, пока во что-то не уперся…. В эту секунду душераздирающий вой собаки, оставленной егерем дома, разорвал утреннюю тишину…. Схватив карабин и на ходу передернув затвор, Семеныч метнулся к дереву. Проклятый прибор работал, а вокруг ни души. Разбросанные им вчера сухие веточки были на месте и вокруг ни одного следа…. Прижимаясь к деревьям, он скрытно обошел вокруг — но ни кого и ни чего не нашел.
Пригибаясь, словно боясь получить пулю, небольшими перебежками, петляя, он направился к пасеке. Вокруг стояла утренняя тишина. Рассветало. Казалось, что туман стал еще гуще, а воздух пропитался запахом размокшей листвы. До слуха изредка доносились неясные вскрики просыпающихся птиц. Промокший и уставший Семеныч ввалился в небольшую сторожку, стоявшую рядом с пасекой, и растолкал мирно спящих в углу на охапке соломы Вику и Сашку.
