На минуту мысли Юки переключились на Эцуко, жену дяди Сабуро, — она стоит с огромным животом, где шевелится младенец, и вспарывает брюхо рыбы, и вынимает из него красные внутренности. Уже дрожа от холода, Юки открыла глаза. Голые ветки хурмы выглядели, как сеть, натянутая на небо стальной синевы, — в конце зимы оно часто приобретает этот характерный оттенок. Сейчас земля во дворе насквозь промерзла, а весной между домом и деревом хурмы повсюду распустятся бабушкины цветы. Летом под деревом поставят скамейку, которая сейчас пылится в каморке вместе с садовым инвентарем.
Когда Юки была ребенком, дедушка часто летними вечерами сидел с ней на скамейке под деревом и рассказывал о созвездиях. Маленькие сверкающие точки превращались у него в людей и животных, и с ними происходили забавные истории. Густая зеленая листва осенью становилась розовато-оранжевой и опадала, а на голых ветках оставались лишь ярко-крас- ные плоды. Юки, правда, видела их лишь на фотографиях, которые присылал дедушка; к тому времени, когда они появлялись, школьные каникулы кончались, и надо было возвращаться в Кобе. Сорванные с дерева плоды хурмы горчат, но дедушка их сушил на кухне, нанизывая на специальные вертела, и они становились очень сладкими.
В декабре они с мамой регулярно получали большой ящик с сушеной хурмой и ели ее целую зиму, вспоминая чудесные деревенские дни. Вот уже шесть лет как нет мамы — как давно это было, думала Юки. Бабушка требует от нее уважения к отцу. Ну, не глупость ли с ее стороны? Ведь прекрасно знает, как недостойно он обходился с ее дочерью. Юки горестно вздохнула.
Задняя дверь дома открылась, и показался господин Кимура, держа что-то в руках. Когда он приблизился, Юки разглядела: это была ее куртка цвета морской волны. Она купила ее прошлой зимой на деньги, заработанные в библиотеке, — долго искала, выбирала, пока не нашла именно такую куртку, какую, ей казалось, выбрала бы для нее мама.
— Ты, должно быть, замерзла, — господин Кимура накинул куртку ей на плечи.
Юки застегнулась на все пуговицы. Новый дядюшка молча разглядывал голые ветки хурмы.
— Мне жаль, что я столько всего наговорила за столом. Я не хотела никого обидеть. Наверное, мне вообще не стоило приезжать.
— Помнить ту сосну, которая, по словам мамы, напоминала тебе лисичку в пышном наряде? В последний раз, когда мы виделись с твоей мамой, мы ездили посмотреть на эту сосну, подошли к ней вплотную, но никакого сходства с лисой не было. Все дело в расстоянии, с которого смотреть. Надо отойти подальше — тогда образ становится понятней. Ну а потом я отвез твою маму домой, и мы втроем пили чай у вас на кухне — так?
