Чтобы орошать деревья, сотни рабов днем и ночью вращали тяжелое водоподъемное колесо на Евфрате и в кожаных ведрах подымали воду к «воздушным садам». Зато жена царя, грустившая в знойной, безлесной Вавилонии, могла вспоминать в тени деревьев о родной своей Мидии с ее вечно зеленевшими горными склонами.
Грозные укрепления Вавилона наводили страх на врагов. Город был защищен мощными кирпичными стенами с многочисленными бойницами. Неприступную крепость окружал глубокий ров, заполненный водою, и земляной вал.
От северных ворот столицы, посвященных богине Иштар, начиналась священная дорога богомольных процессий вдоль голубых стен из глазурованного кирпича, украшенных изображениями львов, быков и драконов. Эта дорога, вымощенная разноцветными плитками, вела к Эсагилу — главному храму Мардука со знаменитой вавилонской башней.
Она-то, вероятно, и породила библейскую сказку в том, как «сыны человеческие» задумали построить такую высокую башню, чтобы по ней можно было добраться до самого неба. Разгневался господь на строителей за эту дерзость и смешал «язык их, так чтобы один не понимал речи другого». С тех пор, мол, и зародились разные языки у народов, а строители башни никак не могли договориться друг с другом и, перессорившись, так и не закончили своего сооружения.[8]
Семиэтажная башня была увенчана золотыми рогами, сиявшими в лучах солнца, как маяк для путников, направлявшихся в Вавилон. На седьмом этаже «обитал» сам Мардук — всемогущий покровитель и защитник Вавилона.
Росла власть царей, а вместе с нею и величие вавилонского бога. В сознании верующих небесное царство представлялось по образу и подобию земного. Как на земле верховной властью обладает один-единственный всесильный повелитель, так и на небе главный владыка должен господствовать над своими подданными — второстепенными богами. И Мардука стали величать Бэл — господин, господь.
Теперь он уже был не только покровителем города Бабили, а царем всех богов Двуречья; больше того, в себе одном объединил он разнообразные их силы и способности. Всеведущий, всемогущий и премудрый Мардук стал одновременно и Шамашем, и Сином, и ежегодно воскресающим Таммузом.
Произошло, так сказать, сокращение штатов небесного правительства. Не улыбайтесь, пожалуйста: вместо языческого почитания многих богов постепенно утверждался культ главного, а потом и единственного господина — бога-творца и правителя мира.
Но это ничуть не мешало Мардуку умирать и вновь возрождаться весною. День его воскресения — первое число нисану — отмечался пышно театрализованным празднеством «загмук» в честь новогодия.
