— Здесь этикетка, — говорит Тони.
Я переворачиваю картину. Я был прав: нужно было высказать свою догадку и заслужить репутацию знатока.
— Вауэрман. «Всадники, восстанавливающие силы у поля боя».
Тони выжидающе молчит.
— Извините, — говорю я. — Даже здесь от меня мало толку. Все зависит от того, что означает эта подпись — «Вауэрман». Может, это «школа Вауэрмана», или «круг Вауэрмана», или «ученик Вауэрмана», или «подражание Вауэрману», или вообще ничего.
— Значит, нельзя надеяться, что «Вауэрман» — это Вауэрман?
— Единственное, в чем мы можем быть уверены, — это что надпись «Вауэрман» не означает Вауэрман. Эта этикетка появилась здесь задолго до принятия Акта о маркировке товаров. Если написано «Вауэрман», а не «Филипс Вауэрман», значит, делавший эту надпись в одном был уверен абсолютно: автор картины не Вауэрман.
— Может, это Рембрандт, — вставляет свое слово Лора.
— Все возможно. Но если вы действительно ждете от меня здравого совета, позвоните в «Сотби» или «Кристи». Заплатите им комиссионные. Думаю, не прогадаете.
Появляется Кейт с люлькой:
— Я думала, мы уже уходим…
— Да-да, — поддерживает ее Лора, — пойдемте отсюда, а не то все проснемся завтра с туберкулезом, как те овцы.
Я с благодарным видом направляюсь к двери.
— Очень жаль, что мы так и не смогли помочь. Тем не менее мы прекрасно провели вечер.
Но Тони вдруг останавливается.
— Постойте, а где еще одна? — восклицает он.
— О чем ты? — спрашивает Лора.
— У нас же было три этих голландских шельмы.
— Ах да, — вспоминает Лора. Она возвращается в комнату и отодвигает экран перед пустым камином, над которым висит «наш апвудский Джордано». — Делать этого, может, и не следовало, но она просто идеально подошла по размерам. Чертовы птицы залетали в трубу, и вся сажа сыпалась вниз.
Она пытается достать из камина большую деревянную панель без рамы.
— В ней целая тонна, — говорит Лора.
Я делаю движение, чтобы помочь ей, но она меня останавливает.
— Подождите, а то запачкаете руки.
Она выуживает из-под пустого ящика для угля старую газету и энергично протирает заслонку. Затем мы вдвоем вытаскиваем панель из камина и, придерживая с двух сторон, ставим на стол.
Так я впервые увидел ее, в холодной столовой для завтраков, между хранившими безразличие стульями. Лора по-прежнему держала в руке грязную газету, которой стирала сажу. Тони заглядывал мне через плечо в ожидании оценки, а Кейт стояла в дверях, терпеливо покачивая взад-вперед люльку с Тильдой. Так я впервые увидел ее — мою муку и судьбу, причину моего триумфа и падения.
