Пенни начала бороться с «молнией».
— Если ты снимешь свое топазовое ожерелье, мне будет легче с ней справиться, — сказала она. — Я тебе его расстегну, если хочешь.
— Нет, оставь. Оно мне очень дорого.
— Оно правда очень красивое, — призналась Пенни.
— И очень дорогое! — Глория заколебалась. — Это Стивен мне подарил, когда я сказала ему, что буду в желтом платье. Он всегда считал, что мне идет этот цвет. Очень щедро с его стороны, правда?
— Очень. — Пенни сказала это холодным тоном. Какое ей было дело, в конечном счете, какие подарки дарит Стивен своей блистательной кузине? Но во всех его поступках — и в его словах — была какая-то непонятная таинственность, которая ее очень обижала.
Притворялся ли он, когда отзывался о Глории так уничижительно? И если да, зачем ему это понадобилось?
Она принесла крошечный флакончик с миндальным маслом из ванной комнаты и, капнув крошечную капельку на упрямую «молнию», легко расстегнула ее.
Глория поблагодарила ее и, встряхнувшись, сбросила с себя прелестное воздушное платье, которое упало к ее ногам золотистым ворохом.
— О да, Стив знает мои вкусы. Уж он-то понимает, что мне гораздо приятнее получить ювелирные украшения в подарок, чем какую-нибудь скучную глупую книжку про деревья. Только никому этого не говори, а в первую очередь Стиву. Он такой странный человек…
— Моя дорогая Глория, меня совершенно не касается, что делает Стивен, — с мертвенным безразличием сказала Пенни. — Теперь ты свободна, и мы обе можем идти спать.
Глория зевнула и потянулась.
— Свободна — ах, какое приятное слово!
Ворочаясь среди ночи в постели, Пенни никак не могла отвлечься от мыслей о Глории и Стивене, и дождь снова стучал в ее окно.
Она прекрасно знала, что Глория соврет, если ей нужно, не моргнув глазом. Но она не стала бы так нагло врать там, где ее легко было в этом уличить и проверить, — это было не в ее характере.
«Хотя, конечно, она прекрасно понимает, так же как и я, что из Стивена невозможно что-нибудь вытянуть, если он не хочет об этом говорить, даже если человек имеет право задавать ему такие вопросы. А я, естественно, такого права не имею».
Пенни сделала огромное усилие, чтобы перенестись мыслями от Стивена к Эрику — вот уж кто всецело принадлежал ей. К его милым, мальчишеским чертам характера, его страстному желанию сделать карьеру в поп-музыке. Но мысль ее неизменно возвращалась, непонятно почему, к топазовому ожерелью.
Когда и как Глория могла сообщить Стивену о своем намерении надеть желтое платье? Она, по ее собственным словам, решила это в последнюю минуту, а Стивена тогда не было в деревне — он был в горах, в лесу. Даже он не смог бы найти ожерелье среди деревьев и кустов!
