— Мемуары для обывателей, — сухо заметила Амелия, но я проигнорировал ее, и, что более важно, так же поступил мой собеседник.
Теперь он смотрел на меня по-другому. Глаза Лэнга засияли интересом, как будто в его черепе включилась лампочка.
— Многие прежние лидеры не справились с этой задачей, — продолжил я. — Они были слишком неповоротливыми. Слишком неловкими. Слишком старыми. Если бы они сняли жакет и галстук, а затем переоделись…
Я жестом указал на его одежду.
— …в спортивный костюм, например, то это выглядело бы фальшиво. Но вы другой. Вот почему вам нужно написать совершенно особые мемуары для молодого поколения.
Лэнг не сводил с меня пристального взгляда.
— Что ты думаешь, Амелия?
— Мне кажется, вы созданы друг для друга. Я начинаю чувствовать себя третьей лишней.
— Вы не против, если мы начнем записывать? — спросил я. — В разговоре может промелькнуть что-то полезное. Не волнуйтесь. Диски будут вашей собственностью.
Лэнг пожал плечами и жестом указал на мой «Уокмен». Когда я нажал на кнопку записи, Амелия вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь.
— Знаете, что потрясло меня больше всего? — сказал я, передвигая кресло, чтобы сесть лицом к нему. — Вы, в традиционном смысле слова, не были политиком. Хотя вашу карьеру можно назвать невероятно успешной.
Это был вид жесткого опроса, на котором я специализировался.
— Я имею в виду, что ваша юность выглядит довольно обычной. Никто не ожидал, что вы станете политиком, верно?
— Господи! — воскликнул Лэнг. — Действительно, никто не ожидал. Я абсолютно не интересовался политикой — ни в детстве, ни в юности. Люди, одержимые политикой, казались мне странными психами. Честно говоря, я и сейчас так думаю. Мне нравилось играть в футбол. Нравились фильмы и театр. Позже я стал ухлестывать за девушками. Но я никогда не думал, что стану политиком. Даже в студенческие годы я относился ко многим общественным деятелям как к законченным придуркам.
Бинго, подумал я. Мы общались только две минуты, а у меня уже было потенциальное начало книги: «Я абсолютно не интересовался политикой — ни в детстве, ни в юности. Люди, одержимые политикой, казались мне странными психами. Честно говоря, я и сейчас так думаю…»
— А что изменилось? Что втянуло вас в политику?
— Вот именно, втянуло, — со смехом сказал Лэнг. — Уехав из Кембриджа, я почти год мотался без дела, надеясь, что спектакль с моим участием поможет мне устроиться в один из лондонских театров. Но этого не произошло, и я начал работать в банке. В ту пору мне приходилось жить в мрачной полуподвальной квартире в районе Лэмбет. Я оплакивал свою судьбу, потому что все мои друзья из Кембриджа уже работали на Би-би-си или вели свои программы на радио. Однажды — я помню, это было воскресенье, дождливый день, когда не хочется вставать с постели, — кто-то постучал в мою дверь…
