— Что он делает в Нью-Йорке?
— Возможно, выступает с лекциями.
— А почему он не читает лекций здесь?
— Наверное, потому что здесь никто не заплатит ему сотню тысяч долларов за выход к трибуне.
Она нажала на кнопку пульта и отключила звук. Последовала долгая пауза, после которой Кэт тихо сказала:
— В прежние времена, когда принцы ввергали свои страны в кровопролитные войны, им приходилось участвовать в битвах и рисковать своими жизнями — как бы показывая личный пример. Теперь они перемещаются в бронированных автомобилях с вооруженными телохранителями и ведут свой бизнес за три тысячи миль от нас, пока мы расхлебываем последствия их действий. Я просто не понимаю, как ты можешь…
Она наконец повернулась и строго посмотрела на меня.
— Я твердила тебе о нем несколько лет: «военный преступник» и так далее. Все это время ты сидел, кивал головой и соглашался. А теперь ты собираешься писать для Лэнга пропаганду, еще больше обогащая его чертовы фонды. Неужели мои слова вообще для тебя ничего не значили?
— Подожди минуту, — сказал я. — Ты прекрасно выразила свою мысль. Но ты сама пыталась взять у него интервью в течение нескольких месяцев. Так в чем же разница?
— В чем разница? О боже!
Он согнула пальцы — эти тонкие белые пальчики, которые я так хорошо знал, — и подняла руки в жесте раздражения, словно кошка, выпустившая когти. На ее руках напряглись сухожилия.
— В чем разница? Мы хотели привлечь его к ответу! Вот в чем разница! Задать ему насущные вопросы! О пытках, о бомбардировках и о лжи, а не твой слащавый вопрос: «Как вы это чувствовали?» О боже! Все оказалось пустой тратой времени!
Кэт встала и прошла в спальню, чтобы собрать сумку, которую она всегда приносила с собой, когда планировала остаться на ночь. Я слышал, как она шумно бросала в нее губную помаду, зубную щетку и дезодорант. Я знал, что если войду, то смогу исправить ситуацию. Наверное, она тоже ожидала этого: у нас бывали и худшие ссоры. Мне просто следовало признать ее правоту и свое несоответствие представившейся возможности, а затем подтвердить моральное и интеллектуальное превосходство Кэт в конкретной ситуации и во всех других делах. Для признания вины даже не требовалось слов: чтобы приостановить на время приговор, хватило бы многозначительных объятий. Но, честно говоря, в тот вечер передо мной стоял выбор между ее самодовольным левацким морализаторством и перспективой поработать с так называемым военным преступником. Лично я склонялся к сотрудничеству с военным преступником. Поэтому я просто сидел на софе и смотрел телевизор.
