— Ты же говорил, что это семейная легенда! А теперь выходит, что это быль?
— У каждой легенды есть реальные корни. У этой — манускрипт тринадцатого века, история, записанная со слов Марко его сыном. Я лишь по мере сил беллетризировал ее и допускаю, что погрешил против истины в мелких, несущественных деталях. Я ведь не специалист по медиевистике и не глубокий знаток византийских реалий.
— Да-да, ты сказал, что он вошел в триклиний, в котором был бассейн, а это помещение, насколько я помню, называлось атрием.
— Нет, в Византии это слово стало означать просто парадный зал. Но это все совершенно неважно.
— А что важно?
— То, что ты тоже необыкновенная женщина. И поэтому во мне опять пробуждается животное!
— Какое именно? Кролик?
— Молчи…
— Ты спишь?
— Да. И вижу сны. А ты?
— Не могу. Я счастлива. Впервые за много лет. Может быть, и вовсе впервые.
— Не надо плакать.
— Это не слезы. Это ночная роса. Ничего. Обними меня. Крепко-крепко.
— Вот так?
— Да. Чтобы мое счастье было между нами и не могло убежать.
— Все убегает.
— Да, но знаешь, я даже поверила словам Шоно. Что у меня будет долгая жизнь.
— Шоно зря не скажет.
— Но ты ведь будешь со мной? Зачем мне долгая жизнь без тебя?
— Очень постараюсь. Я ведь тоже заинтересованная сторона.
— Я тебе тоже почему-то верю. Хотя у тебя и лукавые глаза.
— Хочешь молчать или разговаривать?
— Разговаривать. Сейчас мне кажется, что я никогда в жизни не разговаривала. А о чем?
— О чем хочешь. Расскажи, почему тебя так удивила моя фамилия.
— О, это очень забавно! Один русский писатель — ссылаться на разных русских писателей уже становится доброй традицией наших с тобой бесед — написал детскую сказку «Золотой ключик». Я читала ее… своему сыну. Так вот, помимо того, что название сказки звучит почти так же, как твоя выдуманная фамилия, еще и одного персонажа зовут Карабас Барабас. Суди сам — могла ли я не удивиться такому двойному совпадению?
— О чем эта сказка?
— О приключениях деревянного человечка. Что-то вроде «Пиноккио», но гораздо веселее и без скучной морали. Почему ты вскочил?
— Кажется, мы с тобой ссылались не на разных, а на одного и того же писателя. Как зовут твоего?
— Толстой. Но не тот, который с бородой, как метла, Лёв…
— Знаю, знаю! Это он! Черт побери, теперь все стало ясно! Шоно был прав, как всегда, нет, как никогда!..
— Да что случилось-то? Отчего ты так разволновался?
— Оттого, что это вовсе не совпадение! Нет! Ты должна мне все рассказать!
— Что именно, дорогой?
